– Пеноморфы не кони, – упрямо тряхнул головой юноша, – и завтра нас ждёт кое-что посерьёзнее, да и ночь вся впереди…
В ответ загалдели и заворчали.
– Заладил – ночь, ночь!
– По ночам да со свечам мы с милашкой чам да чам…
– Ты ещё Легенду о Голоснежном вспомни!
– А это что за зверь, мать твою?
Все затихли. Стал слышен равнодушный треск пламени – кто-то невидимый сверху, через беззвёздные пробоины в крыше, безжалостно рвал его живую прозрачную материю на яростно вьющиеся лоскуты, рассыпаемые на искры, увлекаемые куда-то и истребляемые жадной тьмой… И тут же вместе с этим молчанием и треском ввалилось, как расшибающий пинком дверь громила, общее лихо – и ссутулило плечи, резче вырезало жёсткие складки у ртов, приковало задумавшиеся глаза к огню. Там, внутри, корчился в судорогах вешаемых, захлёбывался кровью зарезанных, истекал воем заживо сжигаемых оставленный старателями мир… Сколько столетий бушевали пожарища и войны? Сколько столетий после той, самой страшной, о которой принято было говорить только языком Предания… Никто не хотел помнить об этом – и больше всего они, старатели, отказавшиеся даже от своих имён, чтобы ни человек, ни колдун, ни дух не мог пойти по их следу и перехватить путеводную нить из клубка Судьбы…
– Потому и пьём, – мрачно подытожил невысказанное 41-й, самый старший из всех, и согласное качание голов было ему ответом. Потом он улыбнулся:
– А про Голоснежного рассказать не грех, легенда красивая. Слушайте.
Старатели придвинулись поближе, заворочались, устраиваясь поудобнее, – ведь всегда приятно в жарком кругу дружеского костра, надежного спутника во всём безумном мраке мироздания, послушать живое душевное слово. Кто первый произнес его, кто что изменил или добавил, правды там больше или выдумки – какая разница!
– Рассказывают так. Дело было почти сразу после Конца Света, в одном из немногих уцелевших городков на высокогорье – может быть, даже в этом, почём знать? (кто-то хмыкнул) У правителя городка – назовём его князем – была дочь, красоты – неописуемой… Увидев её, несколько молодых людей лишились рассудка, поэтому отцу ничего не оставалось, как запереть красавицу в башне и замуровать двери, чтобы никто не мог добраться до неё снаружи. Лишь один потайной ход вел из покоев князя, им пользовались он сам и служанка, девушка хоть и не такая ослепительная, но тоже прехорошенькая, только немая. Князь был не слишком богат… и башня не слишком высока, поэтому окна были узкие, голову не просунуть, настоящие бойницы, а не окна! Ходили слухи, что дочку под охраной иногда выводили гулять, но где и когда – никто не видел. В общем, красавице жилось несладко…
– Замуж-то, раз блуда опасался, не судьба было выдать? Зачем же девку-то