– Она хорошая, отпустите! – закричал-заплакал мальчишка, и этот его плач словно разморозил Демидову. Она распрямилась, вперилась взглядом в лицо полицейского и твердо сказала:
– Вы не имеете права. Фирзина сама попросила, чтобы ребенок пожил у меня.
– Ах ты тварь! – закричала Марина. – Ничего я не просила, товарищ полицейский, она сама его сманила! Сначала отобрать хотела, заявляла на меня! А не получилось – так она втихушку сына увела, дрянь такая!
– Разберёмся, – безучастно бросил полицейский, крепко взял Таню за локоть, подтолкнул к калитке. И от этого толчка её ноги подогнулись, она неуклюже рухнула в подтаявший, грязный снег, и он обжег лицо, а руку прострелила боль – то бесцеремонно дернул её за плечо полицейский, злобно гаркнув: «Встаё-о-ом!» К нему подскочили другие, подняли её, как деревянную чурку, схватили под руки и поволокли по дорожке родного дома туда, где за калиткой фырчал и плевался вонючим дымом полицейский «бобон» с распахнутой задней дверью. И его зарешечённое окно, как магнитом, притянуло взгляд Татьяны и захлестнуло её душу ужасом. А в следующий миг железная решетка изогнулась, становясь пластиковой, ненастоящей, и сама машина стала большой кривобокой игрушкой, зачем-то приклеенной к вздыбившейся дороге. Огромная кукла-полицейский обратила к Татьяне мёртвое лицо – а ветер хлестнул, едва не сбив с ног, обвиняюще зарыдал: «Ппан-дооо-рааа!» Демидову толкнули вперед, грубо подцепив жёсткими пластиковыми клешнями – и она дёрнулась из последних сил, хрипло крича:
– Куклыыыы!..
И нырнула во мрак, будто во спасение.
Глава 12
Свет резанул по глазам, и Татьяна застонала, отвернув голову.
– Очухалась! – в незнакомом мужском голосе явственно слышалось облегчение. – Я уж подумал, кони двинет. Гражданочка! Вы как?
– Да оставь ты её, Тетерин, – недовольно пробасил другой. – Медики приедут, разберутся.
Разлепив веки, она попыталась рассмотреть стоящих над ней мужчин. Оба были мелкими, щуплыми, коротко стриженными, в одинаковой форме – будто нарисованные под копирку. Татьяна лежала на чём-то холодном и жёстком, под белым потолком, посреди которого набухла мозоль фонаря. И железная решётка, обтекшая его матовое стекло и прикрученная к потолку болтами с толстыми шестигранными головками вдруг помогла вспомнить.
Полиция. Она в полиции! И когда её забирали, случился приступ. А потом ещё один – в тот момент, когда Татьяну поместили в камеру ИВС5: маленькую «одиночку» со стенами цвета рвоты. Оказавшись в этом узком бетонном гробу за закрытой железной дверью, Татьяна, одурев от страха, стала биться в неё всем телом. Ледяной вой Пандоры разрывал её уши, плотный ужас давил сзади, и она опять потеряла сознание.
– Отпустите меня, пожалуйста… Я не виновна… – умоляюще забормотала она, и полицейский, стоявший слева, ответил