Ага, ну так он и знал. Все развилось по самому неблагоприятному сценарию. Друг выбрал одну подругу и опрокинул ее на свою двуспальную кровать, рывком прикрыв дверь, другая осталась в Герином распоряжении. Они сидели на тахте и Гера прекрасно знал, что отступать ему некуда. Девчонка была молодая, симпатичная, теплая, и очень податливая. Ну да, податливая потому что пьяная, но какая разница. Гера ее вроде даже захотел, руки его стали тискать ее грудь, рядом валялась ее модная косынка с видом Эйфелевой башни. Сам сильно навеселе, Гера почувствовал, что руки его живут отдельно, делают свое дело, не обращая внимания на разум. Сколько прошло времени, он и не заметил: то ли 2 минуты, то ли двадцать. Они уже лежали голые, прикрывшись пледом. Гера навалился на старую подружку, но последней его предательской мыслью перед тем, как он в нее вошел, было: "а не она ли блевала на кухне?" Гера был болезненно брезглив и такая мысль его немного охладила, но недостаточно, чтобы он остановился. Он потом вспоминал, что сам ее не целовал и избегал ее поцелуев. Еще только не хватало, чтобы она на него рвотой дыхнула. Потом было лень вставать, идти в душ, невероятно хотелось спать. Он на минуту закрыл глаза и сразу заснул. Когда проснулся в квартире пахло кофе. Друг стоял в черном махровом халате у плиты, девчонок нигде не было видно. Они, наверное, давно ушли. Герман отчетливо понял, что все вышло довольно по-свински и как-то не в его стиле, но изменить недавнее прошлое он уже не мог.
– Геш, ну ты как? Повеселился? Мы с тобой хорошо время провели. Согласен?
– Нет, не согласен. Скотство какое-то. Это же наши девчонки. Их мужья ждали.
– Что? Ты себя слышишь? Плевать я на их мужей хотел. Я их даже не видел никогда. Мы же их не силком сюда тащили.
– Да, ты прав, наплевать. Но мы же люди, а получилось по-скотски. Ночью здесь у тебе автобус до метро не ходит. Как они добрались до цивилизации?
– Тебя это волнует? Меня нет. Такси наверное взяли. Не маленькие. А насчет "наши" девчонки, это глупость. Девчонки есть девчонки. Они общие. Сегодня были наши. Я честно говоря вообще все плохо помню. Перебрал вчера.
Герман не стал спорить, он вообще не любил конфронтацию. Друг его в таких случаях глухо раздражал и он невероятно остро чувствовал явный между ними водораздел: друг был аморален, признавая право сильного, а остальное считал дурью, недостойной мужчины. Герман ненавидел себя за то, что поддался этому удачливому, веселому и примитивному самцу, неспособного понять его собственную тонкость. Он же знал, что так будет, зачем поехал? Тряпка! Он выпил две чашки сладкого обжигающего кофе и поехал домой, твердо зная, что теперь очень долго друга не увидит. Вечером он набрал номер своей подруги, с которой был ночью. Она разговаривала любезно отрешенно,