Последние лет десять Наташа уже не носила ни юбок, ни каблуков. Она вообще не любила свою внешность. Что тут любить! Весила 100 фунтов, но ее давно нельзя было назвать тоненькой да и худой тоже нельзя. Она была тощей, по старушечьи усохшей. Фигура не скрывала возраст, а наоборот подчеркивала его. Ни за что на свете Наташа не согласилась бы показывать свои голые в голубых жилках ноги. Ноги потеряли форму, икры высохли, были видны берцовые кости. Брюки маленького размера едва сходились на несуществующей талии, но не облегали вислого зада. Живот немного торчал, мягкий старческий жирок в небольших неуместных складках на талии, чуть свисал через ремень. Спина предательски сгорбилась и голова свешивалась вниз. Лицо сморщилось, превратившись в печеную грушу: глаза-щелочки, острый подбородок, узкие блеклые губы с опущенными вниз уголками, впалые щеки, испещренные мелкими морщинами, переходящими у рта, в глубокие. Волосы, выкрашенные в рыжеватый ненатуральный цвет, стали безобразно редкими и сухими. Наташа смотрела на себя в зеркало и узнавала бабушку. Бабушка в этом возрасте казалась ей в детстве очень старой. Неужели она молодым ребятам из группы тоже такой кажется.
