– Вопрос несложный… Ну, например, представились сантехниками. Хотя нет, время было позднее: в этот час сантехники не ходят. Могли сказать, что участковый.
– Я бы согласился с вами, но дело в том, что сосед, что живет в квартире справа, утверждает: когда открывалась дверь – никаких голосов не звучало – ни хозяйки, ни пришедших. То есть, никто не спрашивал и никто, естественно, ничего не отвечал.
– Мог не слышать… или того хуже…
Фомин насторожился.
– Это о чем?
– Надо бы хорошенько потрясти этого соседа.
– Зачем?
– Мой опыт подсказывает, что этот сосед либо заодно с грабителями и потому все врет, уводит следствие в другое русло, либо его запугали, и он боится говорить правду. В любом случае, его надо разговорить.
Яблоков особенно нажал на слове «разговорить». Кто-кто, а Фомин на своем веку повидал всяких следователей, поэтому хорошо понял, что имеет в виду Яблоков. Да, он, Фомин то есть, далеко не ангел и бывает даже крутоват, но чтобы беспричинно… Нет-нет, избавь Боже его от этого. Он может хрястнуть своим кулачищем, но лишь в самом крайнем случае, причем, когда встречает активное сопротивление, когда другой возможности усмирить нет, когда человек другого языка не понимает.
Фомин промолчал. Сделал вид, что не понял скрытого смысла в последнем слове Яблокова. Он продолжил:
– Будем искать мотив. Я не знаю, как вы, господин прокурор, на это посмотрите, но считаю необходимым обратиться через газеты к населению. А вдруг кто-то откликнется и сообщит полезную информацию?
Прокурор поморщился. Это была его обычная реакция, когда речь заходила о прессе. Если бы его воля, то он бы оставил пару газет, а все остальные позакрывал. Вот сколько лет он прокурор района? Ведь скоро десять лет исполнится. Но ни единого интервью, ни одному журналисту не дал. Всегда уходил… под любым благовидным предлогом. Да, начальство укоряло его за это. Но он-то понимал, насколько в душе они (те, кто над ним) также не любят прессу. И в укорах звучало не осуждение, а, скорее, внутреннее одобрение. Давно понял, как различать истинное и притворное недовольство руководства. И еще ни разу не ошибся.
Яблоков это знал, поэтому решил подыграть шефу. Услышав предложение Фомина, он возразил:
– Не вижу смысла. Сколько раз я обращался к населению. Результат? Нулевой. Нет, звонков бывает много, но исходят они от чокнутых и не несут никакой информации.
Осипов молчал. Он, может, и высказался бы с присущей ему определенностью. Но беда в том, что на совещании присутствует представитель горпрокуратуры. Нет, он не боится Горового: подумаешь, начальник отдела. Вот если бы сам Федоров – тогда другое дело. Однако… береженого – Бог бережет. Неприятности, даже самые мизерные, ему ни к чему.
– Вопрос непринципиален, – с трудом выдавил из себя Осипов. – Александр Сергеевич, решите с Дворкиным.