– Пятерка – это хорошо. Но ты можешь меня оставить в покое? – отец сдерживался, но все-таки вырвалось. – Не до тебя мне, можешь это понять?
Алешка взглянул на отца, насупился и побрел в свою комнату, не сказав больше ни единого слова. И до самой ночи он не вышел.
Жена, сидя за столом, проворчала:
– Обидел парня, а за что – не знаешь сам… Он так ждал тебя… Он так хотел услышать похвалу…
– Нечего приставать, – отпарировал Яблоков-старший. – Большой уже. Должен понимать, когда отцу не до него.
– А когда, хочу знать, тебе до него?
– Будто я с ним не занимаюсь.
– Ты? Занимаешься? Вспомни, когда в последний раз?
– Ну, как же…
– Не старайся. А то еще от натуги лопнешь…
– Слушай, ты можешь помолчать, а? Пристала… липучка… Хуже маленькой.
– Опять не в духе? Что случилось? Прокурор наподдавал, да? Пусть и так, но зачем на мне и сынуле злость срывать?
– Не мели! – огрызнулся Сергей Юрьевич. – Ты хорошо знаешь, как он ко мне относится.
– Тогда – тем более нет повода злиться.
– Я? Злюсь? Да ты не знаешь, как по-настоящему злится муж. Походила бы с недельку с синяками – поняла бы. И надолго.
– Этого еще не хватало, – обидчиво произнесла Марина. – Попробуй, если кулаки зудятся. Но… прежде подумай хорошо. Ты меня знаешь: обид не прощаю никому, а муженьку – тем более не прощу.
– Гор-дая, – язвительно протянул муж.
– А ты как думал?
– Ну, будет, – примирительно сказал он. – Извини.
– Может, все-таки расскажешь, что случилось?
– Да, так…
– Расскажи – легче будет.
Яблоков-старший допил чай, оставшийся кусочек пирожка засунул в рот. Жевал медленно, сосредоточенно. И молчал.
– Ну же! – Жена не отставала. По опыту знала: выговорившись, тот станет сразу другим.
– Понимаешь, шеф к себе вызывал…
– И что?
– Степаныч «обрадовал». Решил, говорит, передать мне для расследования убийство двух женщин.
– Пока что-то никак в толк не возьму: в чем проблема?
– А в том, что я отказался, тем самым сильно расстроил шефа. Он недоволен. А ты знаешь, как я ценю и уважаю Степаныча. Он для меня как батя. Я тебе говорил, как по-отцовски ко мне отнесся, когда по распределению из института прибыл под его начало стажером. Опекал. Натаскивал. Обучал. Да, у меня красный диплом имелся. Но, оказалось, на практике его недостаточно. Если бы не он…
– Был бы кто-нибудь другой: мир не без добрых людей.
– Не говори так! Степаныч – один, и других таких не бывает, не может быть!
– Преувеличиваешь.
– Ни капли… Пройдя курс стажера, оставил у себя. Потом, когда его стали направлять в Афганистан, позаботился и обо мне: с собой взял. Без таких, как ты, сказал Степаныч, там нельзя.
– По-прежнему не понимаю: если так боготворишь его, то зачем отказался? Это или еще какое-то