Появилось на Руси новое веяние – партесное пение, то есть пение на голоса, по партиям – и снова слышатся в нем древние интонации. Пришло с Украины и Белоруссии искусство канта, хоровой хвалебной песни, и вновь мы узнаем среди разнородных напевов русский стиль и характер распевности. Попытались проникнуть в быт такие песнопения, как псальмы, особый жанр домашних духовных песен, привнесенный не без влияния католицизма через Польшу и Малороссию, но столкнувшись с крепкой и устоявшейся традицией также отошли в сторону.
Петр I привез в новую столицу – Санкт-Петербург – свой собственный хор, насчитывавший три десятка певчих. А в 1713 году хор государевых певчих дьяков был окончательно переименован в придворный хор. Перемены были в разгаре.
Борис Годунов наблюдает за обучением своего сына Федора. Фрагмент литографии XIX в.
Что же привело «знаменное пение» к постепенному уходу из повседневности, к прекращению глобальной традиции? Об этом в следующей главе.
Глава 4
Нотная революция умельцев Московского Печатного двора
Отчего же столь широко распространенная и в то же время глубоко укоренившаяся музыкальная азбука Древней Руси все-таки перестала существовать? Ответ на этот вопрос не прост. «Сему же знаменному нашему пению и в нем развращению, речеи начало никто же никако же нигде же может обрести», – восклицал, скорбя душою и сердцем, замечательный знаток древнерусской музыки середины XVII века инок Евфросин. В своем «Сказании» он даже попытался эмоционально выразить причину такого упадка: «Мнози бо от сих учителей славнии во дни наша на кабаках валяющаяся померли странными смертьми и память их погибла с шумом». В самом деле, именно эти времена являются рубежом, отделявшим от нас древние крюковые распевы. Именно в XVII столетии произошел, как определял крупнейший исследователь Н. Д. Успенский, кризис певческого искусства.
Тому было множество причин. Одна из них – так называемая «хомония»… Словечко это не сходило с уст многих распевщиков и музыкальных деятелей на протяжении нескольких столетий. Произнесенное вслух, по-московски, с выговором на «а», оно звучало как «хамония», будто производное от корня «хам». И это не просто каламбур. Реальное действие хомонии в области знаменного пения можно сравнить лишь с «хамскими» действиями какого-нибудь переписчика, вносящего отсебятину во многовековой труд поколений летописцев. Хомония не просто внедрялась в музыку, но и систематически, исподтишка, незаметно разрушала ее,