Я достал телефон, открыл записную книжку, прочитал.
– Агатовый… – потерев нос, проговорил пасечник. – Хм… опосле дикого звездопаду… Дикий токо третьего дня был, а топерь когда?.. Через годок… и то – в лутшем случае… Я-то набрал, да… Но он-то впополам – агатовый и гагатовый. Впротчем… – он пощипал себя за бороду, – выход есть! Подложу под медогонку гагата, а агатовый наверьх сберётся. Я его и вычерпаю осторожненько. Прям ноне и займуся. И художнику снесу. Так что, робяты, не беспокойтеся! Сделаю!.. А вот… что с иными вашими гридиентами поделать?.. Про много не ведомо… Но… Как там? Фиалковая пыльца?.. А знаю, кто споможет! К смотрителю ступайте, на маяк. Знамо дело, есть у него. А нет, так сдобудет… Настюха, егоза, ты-то как?
Глаза его слово засветились. А что ж тут удивительного? Была б у меня такая племяшка, я б тоже сиял.
– Всё хорошо, дядь, мама-папа в норме, в школе тоже. Ты б к деду зашёл, а? Он по тебе скучает.
– Да, тут ты права, – развёл руками пасечник. – Зайду. Вот мёд понесу и зайду. И вам всем мёду разнесу. А то получается, что сижу на ём, аки пёс на бураке… Ни собе, ни людям… Вы чайку-то подливайте. Я вам чичас щёлки покажу, это нас со смотрителем Чирики-Мигирики наснимали, когда мы в опрошлую середу аллейку вдоль горизонта ладили. Ох, знал бы кто, как там всё в упадке! Всё покошено, всё вкривь да вкось!.. Сердце аж зашлось, егда поглянули!.. Ну, мы и давай – и скамьи подчинили, и деревов насажали, и поподмели окружно… Натягались так, что спина цельну седмичку ныла. Но оно ж, коль не мы – то хто? Оно ж, кажный с собя зачинать должон, а не на соседа кивать… он, мол, мызгун да оболтус, так и я таким же буду… Ежли мы этак мыслить заначнём, то тут-то нам и хана…
И он разложил перед нами стопку «щёлков». Как говорится, до и после. Что тут сказать? – молодцы деды! Горизонт после их работы просто блестел – ни тучки, ни пылинки, ходи себе по нему и радуйся! Я, конечно, поймал себя на мысли, что горизонт – это воображаемая линия, где небо как бы сливается с… и так далее… Но в этом мире она – линия – как я только что убедился, воображаемой вовсе не была. А была чертовски реальной.
– Кстати! – спохватился тут пасечник. – Тень енота! Это ж вам как раз-то к Чирикам! У них животинных теней уймы! Они их уж под ноги заместо ковров швыркают.
– Так уж и бросают? – усомнилась Настя.
– Ну, мож, энто я загнул, – посопел пасечник, – но что много, то много.
– Дядь Петро, мы тогда пойдём. А то нам ещё кругом и везде надо. Ладно?
– Коли надо, то поспешайте. Я вам с собой перекус заверну – печеньку там… конфект… хрукту всяку-разную…
Мы поблагодарили, уложили «перекус» в рюкзаки и распрощались. Дедок он был, конечно, малограмотный, но очень славный, правильный какой-то, настоящий. Кабы все такими были…
– К Чирикам? Аль к смотрителю? – я невольно спародировал говор Настиного дядьки.
– Конечно, к маяку пойдём, –