– Проблема только в том, государь, – Симон отставил стакан и глубоко вздохнул, – что Первый Храм останется там, где стоит. Мы не сможем перенести останки Просветителя в Низарет. А Первый Храм – святыня для любого верующего. Каждый чувствует своим долгом хоть раз совершить туда паломничество.
Йоэн задумчиво хмыкнул.
– Тогда надо забрать Первый Град вместе с Храмом.
– Хранитель моих покоев дает простые, но мудрые советы, вы не находите, Симон? Завоюем Первый Град и дадим ему настоящую независимость. Сделаем себя освободителями. А останки – разве они нужны вам, чтобы стать Наместником?
Симон гордо приподнял три своих подбородка. Конечно, архиепископ рассчитывал, что именно он станет новым ставленником Божьим после смерти Люцио. Об этом не говорили напрямую, делая вид, что Наместник сам примет решение. Но Эсмунд не собирался давать ему этой роскоши.
Вопрос только в том, нужен ли Симон на Святом Престоле.
– Как чувствует себя Наместник? – осведомился архиепископ.
– Надеюсь, что превосходно. Я отправляю туда еду и все, что попросят, но паладины по-прежнему не впускают никого в башню. Будь моя воля, я бы приказал своим Щитам убить их, но все вокруг говорят, что это недопустимо.
– Кровью можно занять любой престол, но только не Святой, – пробурчал Йоэн.
– Ваш хранитель снова прав, – согласился Симон. – А учитывая волнения в народе… Пусть Люцио созреет. Когда он услышит о военных поражениях кальдийцев, то согласится.
– Интересно, что он сделает, если вдруг услышит о наших поражениях.
Эсмунд поморщился. Прямота хранителя порой раздражала даже его, но тот опять был прав. Война непредсказуема. В девятьсот восемнадцатом Эсмунду казалось, что Юминг не продержится и пары месяцев. Но война шла три года, и кривоглазые подонки сожгли весь юг Вилонии и Ривергарда, прежде чем потерпели поражение.
Когда их король Хьонг попал в плен, юмы принесли выкуп, а Эсмунд рассмеялся над их подношением и воскликнул: «Что за гроши вы мне предлагаете?!» С тех пор гордый и жестокий король Хьонг стал Грошовым. Эсмунд разорил весь Серый Берег, и тогда небогатый Юминг стал нищим. Выкуп за своего короля они не собрали до сих пор.
Симон что-то говорил, но Эсмунд его не слушал. Он мысленно улыбался воспоминаниям. Хотел бы он снова повести войска в битву и поставить короля Илларио на колени. Но меч и доспехи были уже слишком тяжелы для него, а от скачки болела спина. Днем ему часто хотелось спать, и мысли постоянно убегали в прошлое, в более светлые дни. Как сейчас.
– Вы согласны, ваше величество?
– Мы ведь уже старики, Симон. Скоро придет наш час.
Архиепископ причмокнул губами:
– Мне только исполнилось сорок два, ваше величество.