– Знаю. Не наш человек. Душа на замке.
– Может, он ее только для искусства отпирает?
– Может. Но по искусству я сам великий мастак. Мне человека подавай.
– Ясно. Пьет крепко?
– Люто. Но как-то напоказ. По-моему, Поль, он из тех, кто, нажравшись в тусняке, дома забрасывает горсть таблеток в пасть и ну работать.
– Но иногда по-настоящему срывается?
– Ясное дело.
– Мне, Вась, тоже так показалось. Спасибо, созвонимся.
Убедившись в том, что хорошо отдохнувшая за два дня память господина Соколова его не разыгрывала, я перестала о нем думать. Решила: «Успею еще голову сломать. Легче надо жить, невесомее».
Однако невесомость в тот день моим уделом не стала. Позвонив подруге Вали, Лиле Суриной, на мобильный, я услышала:
– О, Поля! Нашлась! А то у тебя все телефоны выключены. Я думала, ты из города уехала в какую-нибудь командировку. В курсе этого кошмара? Мы с Аней и Егором сейчас в квартире ребят. Ты где? Во дворе?! Так поднимайся быстрей.
И я, ненормальная, поскакала через две ступеньки. Задумалась бы на секунду, как они попали в квартиру, которая должна быть опечатана. Зря, что ли, столько детективов прочитала. Разумеется, дверь Косаревых мне открыл любимец полковника Измайлова Борис Юрьев. Оскалился великолепными зубами и, подражая тону Лили, проныл:
– О, Поля! Лучше бы ты из города уехала.
– Здравствуй, Борис, – тихо сказала я, обещая себе не заводиться и не хамить хотя бы первые полчаса. Но не выдержала и прошипела: – Не дождешься.
– Ну, тогда заходи, – зловеще пригласил Юрьев. – Начнем с самого начала – трупы, явный висяк и ты собственной нескромной персоной. Все компоненты невыносимой обстановки в наличии.
– И твое злопыхательство в действии, – попыталась отбиться я.
Юрьев лишь самодовольно ухмыльнулся.
– Балков здесь? – спросила я.
– Не дождешься.
– Боря, ты сегодня попугая изображаешь или магнитофон?
– Поля, я сейчас посмотрю, что ты изобразишь.
Мне захотелось специально для него изобразить такое, чтобы еще пару лет во сне от ужаса вопил. Но я знала, напрасный труд. Он холодеет и при виде меня во плоти. И в ночных кошмарах я ему наверняка без дополнительных усилий с моей стороны являюсь. Интересно, накрашенная или нет? Все говорят, что разница невелика. Один Юрьев, увидев на мне тени, тушь, помаду и пудру обязательно произносит: «Все-таки лучшая косметика та, которой не видно». Первое время я в ответ заводила речь о дешевой эрудиции. А потом перестала обращать внимание.
Не представляю, какими были бы наши отношения, познакомься мы где-нибудь подальше от полковника Измайлова. Наверное, могли бы поладить. Борис действительно