Три ошибки полковника Измайлова, или Роковое бордо. Полина и Измайлов. Эллина Наумова

пледом». И потащилась под душ, вспоминая, как Настасья отмахивается от предложений побездельничать: «На кладбище отдохну». Нет, не получалось у меня смиренно ждать, пока сыскари Измайлова назовут имя убийцы. Вчера я сказала Вику правду, дескать, сама не лезла, меня втянули. И продолжали втягивать. Впервые в жизни мне это не нравилось. Добровольные попытки Лили связаться со мной, визит Илоны, якобы посланной Валей за десять дней до гибели, сегодняшнее, в сущности, не предполагающее отказа приглашение выразить соболезнования родне убиенных складывались в цепочку неведомого назначения. Нас тревожит не неизвестность, а вариабельность будущего. Мне надо было сосредоточиться и как-то подготовить себя к грядущим испытаниям. Но я только старалась не задеть губкой, а потом полотенцем ссадины, осторожно натягивала одежду и гадала, выпить обезболивающее, или толку от него не будет. На корню рубит фантазию телесная боль, как ни крути.

      Друзья Косаревых уложились в сорок минут. Стиснув зубы, я спустилась на улицу. Знала бы, что будет так тяжело, не согласилась бы. Егор угловато притулился на водительском месте, рядом с ним восседала суровая Лиля, Аня вжалась в заднее сиденье. Я попыталась аккуратно присоединиться к ней и поняла, что обречена улыбаться сквозь слезы. Куда только я не пыталась переносить тяжесть тела, даже на руки. И все равно, когда машину потряхивало, впору было стонать. Выручало то, что настроение у всех было омерзительным. Поэтому и мои непрерывные стенания в голос никого не смутили бы. Поскольку молчать я не могу ни при каких обстоятельствах, пришлось начинать разговор: