– Иначе с него погонят дезинформацию… – мрачно объяснила женщина. Элиза сидела на диване, в наушниках, выстукивая ключом свои позывные:
– Монах, Монах, это Монах, сеанс для центра… – она услышала лай собаки, на лестнице, дверь затрещала. Схватив передатчик, Элиза успела швырнуть его в окно. Зазвенело разбитое стекло, до нее донесся плеск воды:
– Хорошо… – облегченно подумала Элиза, сдернув с головы наушники. Тайник в половицах остался открытым. Овчарка рвалась с поводка, облаивая ее, Элиза заставила себя не бледнеть, глядя на серо-зеленую форму гестаповцев. В окно подул холодный ветер, зашелестев страницами блокнота. Холеная рука забрала у нее наушники. Барбье осмотрел ее с ног до головы:
– Рад встрече, мадам Дельпи. Я уверен, у нас найдется, о чем поговорить… – гауптштурмфюрер, щелкнул пальцами: «Забирайте ее, и начинайте обыск. Мне нужен Монах, и мы его найдем».
Мон-Сен-Мартен
Frère Jacques, frère Jacques,
Dormez-vous? Dormez-vous?
Вернувшись в приют, после воскресной мессы, девочки расчертили на заднем дворе линии для хинкелена. Маргарите, самой маленькой, разрешали прыгать на двух ногах. День оказался ярким, сверкал снежок на деревянной крыше курятника. Девочки расстегнули пальто, и сбросили шапки:
– После войны я сниму шапку… – успокаивала себя Маргарита, – и больше никогда не стану стричься… – некоторые дети в приюте были темноволосыми, но, ни у кого локоны не вились так, как у Маргариты. Мать, до войны, украшала ее тяжелые кудри игрушечной, блестящей диадемой. Ласковые губы касались щеки девочки:
– Ты моя принцесса… – вчера Маргарита ждала мать. Дядя Виллем, помолившись с девочкой, укрыл ее одеялом:
– Мама задерживается, милая. Хороших тебе снов… – подложив ладошку под щеку, девочка, второй рукой обняла Гамена. Здесь никто не запрещал ей спать с псом в одной кровати. Гамен лизнул ей пальцы, она закрыла глаза:
– Утром увижу мамочку… – Виллем, спустившись вниз, в столовую, хмуро сказал старшему священнику:
– Надо найти Монаха. И надо позвонить в Льеж, епископу… – он сел, бросив большие руки на стол, глядя исподлобья на отца Андре.
Старший священник, сняв очки, протер стекла, рукавом рясы:
– Доктор Лануа знает, где его искать, милый… – отец Андре вздохнул, – после мессы я с ним поговорю. Днем позвоним епископу… – они оба избегали упоминать об аресте, хотя знали, зачем Элиза ездит в Льеж. Виллем понятия не имел, где находится безопасная квартира. Отец Андре, потянувшись, взял его руку:
– Милый, я понимаю, о чем ты думаешь сейчас. О том, чтобы достать оружие, и уйти к Монаху, в лес… – в серых глазах Виллема священник заметил тоску:
– Я инженер, – Виллем свернул папироску, – я… – он помолчал, –