– Мне знаком этот портрет, – твердо ответил королю Сержио. – На нём изображен мой прадед, рыцарь Лиман Пантоки. Практически такой же портрет можно увидеть в Музее истории Ланшерона, а это довольно удачная его копия.
– Как, ты правнук доблестного рыцаря Лимана Пантоки? – удивился монарх. – Странно, что я этого не знал! Впрочем, – пробормотал себе под нос Генрих, – не менее странным выглядит и увлечение графини Ангалесской историей королевства, коли ей вздумалось хранить у себя в покоях портреты ланшеронских рыцарей. Хотя… хотя нельзя не заметить, что прадед и правнук внешне сильно похожи, нужно завтра ещё раз взглянуть на портрет в музее. Быть может, в этом внешнем сходстве и таится разгадка, ведь Эльнара могла легко обмануться, приняв изображение неизвестного ей рыцаря Лимана Пантоки за портрет Сержио Пантоки, с которым, судя по всему, она была достаточно хорошо знакома.
Грузно ступая, Генрих Бесстрашный подошел к дверям и громко позвал:
– Климент, ты где? Немедленно иди сюда!
На зов государя тотчас откликнулся его камергер. Поклонившись монарху, он протянул ему какую-то завязанную в узел вещь и бесшумно притворил за собой дверь.
– Ну, что ж, рыцарь, – вернувшись обратно к столу, сказал Генрих VI, – положим, на портрете, обнаруженном нынче в покоях графини Ангалесской, действительно изображен рыцарь Лиман Пантоки, доблесть которого, не раз воспетая в героических балладах наших трубадуров, столь сильно впечатлила графиню, что ей захотелось иметь у себя его изображение. Бывает. Однако следующая вещь, похоже, принадлежит, рыцарь, тебе?
С этими словами монарх развязал узел и выложил на стол мужской плащ серого цвета, который Сержио без труда узнал.
Этим плащом Сержио укрыл Эльнару, когда она в беспамятстве лежала на дне небольшой лодки после крушения судна, на котором, как выяснилось впоследствии, будущая графиня Ангалесская вместе со своим названым братом Султаном плыла во Францию, однако по воле провидения оказалась на земле Ланшерона. С тех пор прошло два года, и Сержио никак не ожидал, что всё это время Эльнара будет хранить его плащ.
– Ну, разве же этот трогательный знак внимания не является явным свидетельством любви Эльнары?! – мысленно воскликнул взволнованный рыцарь и вдруг вспомнил, что на внутренней подкладке этого плаща бабушка когда-то заботливой рукой вышила его имя. Конечно, можно было сделать вид, будто это просто случайное совпадение, и плащ принадлежит какому-то другому человеку, который носит такое же, как и у него имя, но Сержио не приучен был лгать, поэтому он сказал:
– Да, это мой плащ!
В комнате повисла тягостная тишина. Рыцарь Пантоки пытался понять, какова связь между портретом прадеда и его