Гости столпились в дверях кельи. Всем была известна причина их визита. Тощий, как огарок, Алёшка сидел на своей койке, набычившись и выковыривая грязь из-под ногтей. Помолчав с минуту, сыщик начал допрос.
– Вот что, молодой человек. Надо мне одну вещь выяснить, от которой вся твоя судьба зависит. Так что прямо говори, без утайки… Где ты был накануне убийства? – подступил к горбуну Брин, покручивая правый ус.
– Да нигде… – уставившись в землю, твердил Алёшка.
– Говори, где! На каторгу пойдёшь! – прикрикнул на горбуна игумен.
– Не скажу! – огрызнулся монашек.
– На Библию руку клади! Как перед Богом, ответ держи! Чтобы в ад не попасть!
Юркий отец Юлиан вскочил с места, схватил горбуна за руку и положил её на заранее подготовленное Евангелие. Алёшка судорожно попытался вырвать руку, но не тут-то было: пастырь держал крепко. Монах весь передёрнулся, сглотнул, поперхнулся слюной и бросил:
– Да с девицей был я!
– С какой такой девицей? – аж ахнул игумен.
– С Марфой из деревни! Мельникова дочка! В лесу целовались мы! В нашем, монастырском! – завопил горбун, извиваясь и краснея до ушей. – К нему я бежал, прячась, тогда и на клумбу наступил!
– Чем докажешь? – громогласно вопросил Брин посреди удивлённого молчания священства.
– Вот она мне свой платок подарила! Который купила в тот же день! Торговка Хавронья на рынке подтвердит! – со слезами на глазах горбун вытащил из-за иконы пёстрый цветастый платок.
В келье воцарилось молчание. Игумен перебирал чётки и потрясённо пожёвывал сухими губами. Брин засмеялся:
– Так вот каков наш молодец… На платке следы ягод. Угощал он её ягодами, значит… Или она его. Ох, грешники!… Молодо-зелено!… Но, если она подтвердит, что была с Алёшкой, обвинения с него снимутся… Может быть, это и неплохо, не так ли, Кирилл Петрович?
Брутилов кивнул. Отец Юлиан, теребя пальцами платок, прервал молчание:
– Да-а… Платок и правда женский… Марфу мы допросим ещё. И с тобой разберёмся… Такая молодежь у нас: кто не убийца, тот блудник. Что тебя на блуд-то сподвигло, окаянный?
– Любовь, вот что! Душа! Душа, она как язва: чешется, – Алёшка раздосадованно сплюнул на грязный пол и почесал под рясой.
– А ты интересный вьюнош, как сказал бы мой дядя Иоганн… – усмехнулся немец. – Ты похож знаешь на что? На дефис.
– На что-о? – выпучил глаза вконец растерявшийся инок.
– На дефис. На чёрточку между Богом и зверем.
– Не понимаю я вас… – обалдело протянул горбун. – Нет… Нет… Я вообще ни-че-го не понимаю! Я ведь здесь не настоящий. Я живу как во сне. Я как будто выдуманный… А зачем ты меня выдумал? –