Мальчик взялся за рукоятки коляски и покатил её в ускользающую тьму. Он был уверен, что миновав все больничные палаты и кабинеты отделения онкологии, двери которых были открыты настежь, из-за чего ветер свободно метал из угла в угол редкие обрывки бумаг, они уткнутся в разрушенную лестницу, после чего старик попросит увезти его в терапию, где он немедленно ляжет в свою постель и затребует доктора. Но коридор всё не заканчивался. Он то извивался змеёй, то нырял в темноту, то вновь озарялся мутным светом из распахнутых комнат, где застыл беспорядок, напоминавший о панике, надрывно ревущей сирене, едком дыме, в котором врачи и медсёстры выносили на руках людей, многие из которых тогда погибли. Чем дальше продвигались мальчик и старик, тем более ветхими казались стены. Толстый слой тёмно-зелёной краски, а затем и штукатурка отпадали лоскутами, тут же превращаясь в пыль, облачка которой подхватывал и уносил с собой сквозивший отовсюду ветер. Кафель пола, усеянный трещинами, местами отбитый, глухо постукивал под босыми ногами. Но вскоре и он стал исчезать, уступая тёплой густой темноте, разлившейся внизу.
– Что происходит? – тревожно спросил мальчик. Он остановился, озираясь.
– Это время всё стирает, – ответил старик, – тебе не о чем беспокоиться. Мы близко.
– Мы умерли? Мне многие здесь говорили, что так бывает, когда ты умираешь.
– Не совсем. Ты всё увидишь сам.
Мальчик пожал плечами и налёг на коляску. В свои годы он ясно осознавал, что больше не может ничего потерять, поэтому так легко доверился незнакомому старику, который уводил его всё дальше от безопасных лабиринтов больницы. Через несколько шагов темнота расступилась, обнажив перед ними дверь, покрытую слоями облупившейся эмали.
– Ну, что же ты остановился? – сказал старик, – идём.
– Туда нельзя. Нас убьют. Надо остаться в больнице. Здесь безопасно.
– Мальчик мой, доверившись раз, доверяй до конца! Я не подведу, хоть тебе и кажется, что я вот-вот развалюсь.
Старик засмеялся. Мальчик ссутулился, словно набираясь сил перед решающим рывком, и толкнул коляску, зажмурившись. Когда дверь захлопнулась за их спинами, он огляделся. Они оказались на низком крыльце служебного входа в полуразрушенный взрывом ракеты третий корпус больницы. Клиника находилась на самой окраине города в живописном месте. В утреннем густом тумане за витиеватой чугунной оградой проглядывала платановая роща. Горожане называли её северным парком, хоть в ней не было ничего, кроме многовековых величественных деревьев, под кронами которых всегда царил полумрак, и сплетения вытоптанных с годами дорожек, усыпанных, как на кашмирских коврах, остроконечными листьями. Мальчик вдохнул полной грудью. Впервые за долгие месяцы он чувствовал влажную прохладу воздуха.
– Ну, вперёд же! – сказал старик, – ты же не хочешь, чтобы на нас свалилась какая-нибудь