Князь сменил рваную кольчугу, вытер окровавленный меч и огляделся: еще час, максимум два и стены падут, в городе начнется резня. С приказом бегут гонцы к предводителям отрядов. Дружина князя садится на коней и выстраивается перед горящими воротами. Распахиваются объятые пламенем створки, и в плотную массу осаждающих врывается стальной клин, закованных в броню воинов. Стелятся под копыта коней княжьих воинов тела чужеземцев вместе с невысокими лошадьми, стальным катком утюжит пинская дружина легковооруженных степных всадников, но много, очень много врагов. Нет уже места, ни мечом взмахнуть, ни поднять его. Вот уже пятится дружина назад, жмется к родным стенам, тает быстро. И не хватает воинов держать ряды, распался, разжался стальной кулак на единые пальцы, и сгибают их к земле, режут с хрустом.
И заголосили бабы на стенах, видя, как немногочисленны защитники, нет уже мощи той рати, что вышла за ворота. Только страх в сердцах людских за стенами. Вот тогда-то и вскочила на боевого коня княжна, выхватила у одного из воинов присланной братьями охраны своей символ полоцкий, и взметнулся на шесте высоком знак не пройденного татарами днепровского рубежа, бросилась на помощь защитникам. И грохот копыт, и сомкнулись, набравши конный ход ряды полочан, обгоняя, оберегая княжну, проскочили споро ворота и ударили в бок татарам.
Пали духом иноземцы, увидев знаки полоцкие, наполнились сердца их страхом, мчались прочь. И пили мечи кровь вдоволь, и рубили всадников до самых крупов конских, и гнали от города поганых, как псов шелудивых. Воспряла духом и разрозненная дружина пинская. Но увидели другие татары, увидели дальние у леса, увидели малочисленность воинов новых, бросились в сечу множеством. И свист стрел каленых пронзил воздух, заполнили стрелы небо, целя во всадника со знаком полоцким. Ударили стрелы в шлем, и не удержался он на голове княжны, упал под копыта конские, рассыпались по плечам кудри рыжие, огненные. Обезумели татары, узнав княжну, желанную для хана их, навалились со всех сторон – или в полон взять или умереть. Рвался князь с остатками дружины к княжне, и из-за стен городских бежал весь люд пинский, даже дети, с топорами, косами, вилам, рогатинами – спасти или умереть. И третьего никому не дано.
Вот уж испил тут кровушки всяк, кто горазд. Угощались и других угощали. Резня, а не битва была в тот час великая.
И пришла помощь Пинску, и не пылью взметнулась, а трещинами