Сквозь хлынувшие градом слёзы Вера видела, с каким уважением смотрит судья на Сергея – как на героя, пытающегося спасти честь и достоинство своей семьи, и с лёгким пренебрежением, осуждающе – на неё, непутёвую и избалованную любящим мужем бабёнку, разрушившую собственное счастье на корню.
Судья Никонова зачитала заранее подготовленное решение: иск о разводе удовлетворить, в иске о разделе совместно нажитого имущества – отказать.
Безысходность словно волной накрыла Веру с головой, отобрав у неё способность мыслить, хоть как-то реагировать на происходящее. Раздавлена неправедностью закона, опустошена и духовно выпотрошена, унижена и уничтожена. Ничего от неё не осталось. Только пустая оболочка, жалкая, обессиленная и ноющая, не только от душевной, но и от физической боли. Думать нет желания, двигаться нет сил, плакать нет слёз: высохли от тупой обречённости.
Несправедливость, голая без прикрас, отвратительная по сути своей, больно отхлестала её по щекам, горящим теперь как от физических шлепков. А удары по лицу унизительны и всегда более болезненны, как для души, так и для тела, и остаются с тобой на всю оставшуюся жизнь, порождая всевозможные фобии, начиная с неуверенности в себе и кончая стойкой нелюбовью, даже ненавистью. Так как если не получается поквитаться с обидчиком и наказать его, то человек обращает свой взор на самое слабое звено – себя самого. Вот уж где можно разгуляться: сам себе палач, сам себе и жертва.
Вера с трудом добралась до квартиры, вымученно улыбнулась матери и детям, не желая признаваться в свалившемся на их головы несчастье, и уединилась в своей комнате с уверенностью, что весь мир ополчился против неё. Где ты, справедливость – синоним правосудия?
Зоя Васильевна даже расспрашивать дочь ни о чём не стала. И так ясно: дело проиграно. «Неужели с тех, кому много дано, и спросить-то некому?» – думала она о неправедном судье, пустившему их семью по миру.
Глава 2. Дачный вопрос, оставшийся без ответа
То, что знают двое, узнает рано или поздно любая собака. Особенно, если это касается убийства. Поэтому ей следует быть крайне осторожной. Алла почувствовала, как засосало под ложечкой, к горлу подступила тошнота. И так каждый раз, когда начинала думать о Максе. Она что же это – серьёзно? Судья – убийца?! Обхохочешься.
Только вот ей самой, почему-то, не очень смешно. Ещё немного и Алла лишится работы, репутации, даже мечты, осуществление которой невозможно без судейской мантии, прикрывающей её словно щитом, в то время как она размахивает мечом правосудия налево и направо, собирая дань с тех, кого защищает. Замкнутый круг какой-то. А ведь совсем недавно всё было так реально, осуществимо и рукой подать до нарисованного ею на берегу Средиземноморья безоблачного счастья.
Это же надо