Кто первый подал совет грабануть Марту, я уже не помню!
Мы шли довольно долго, всё время прижимаясь к склону сначала по этому долбанному шоссе, которое можно было с полным основанием назвать «Дорогой Смерти». Мимо нас всё время проносились джипы местных бандитов, обгоняя друг друга. А дорога была жутко узкая. Не знаю, как по ней вообще машины ездиди, по-моему, на ней и двум толстякам трудно было разойтись, не то, что дыум машинам!
Потом, когда шоссе перешло в грунтовку, а потом и вовсе исчезло, мы долго шли по лесу.
Горная речушка, вся усыпанная гирляндами валунов, прихотливо петляла в джунглях ползущих растений. Огромные корявые дубы выбрасывали могучие ветви к солнцу, одаривая свиней и кабанов градом сладких желудей.
Вход во владение не выделялся ничем примечательным, кроме разве что толстого, дерева, с обломанными со всех сторон ветвями и буйно проросшей на изломах весёлой лиственной шелупонью.
Калитка была так стара, что казалось, ей в тягость даже скрипеть. За калиткой буйствовала молодая чёрная собака, такая злая, что и в аду наверно таких не было. Полукровка, нрав которой был явно скопирован с злобной хозяйки. Но не будем преувеличивать злобный нрав Марты, сделаем скидку и на годы, прожитые в странной среде, и на страшную историю её родины, и на многое другое, что не видно при поверхностном взгляде, свойственном туристу. Все имевшие дело с собакой Мартой знали, что два микроскопических кусочка сала способны сразу растопить нечеловеческое собачье сердце и даже обратить её в самого верного союзника. Съев эти два кусочка, она уже не рвалась с цепи, как бешеная, а мирно лежала около будки, довольно помахивая куцым хвостом и пропуская мимо себя всех, кто только пожелал. Марта знала о пристрастии своего охранника взяткам и часто ругала за это.
Шоссе, всё ухудшавшееся по мере отдаления от моря, шло, как мы уже знаем вдоль крутого склона горы, петляя в соответствии с ландшафтом и подходя к участку Марты, превращалось в широкую тропинку из щебня и больших камней, оставшихся видать от времён, когда тут правили свирепые горцы. Надо было пройти ещё метров двети, перейти мост над камнистой речкой, названия которой мало кто знал, и свернув у заброшенного дома, обогнуть всегда нежащихся в чёрной луже свиней.
По тому, как удобно горцы ставили свои дома, как прокладывали дороги в лесной чаще, как сажали смоковницы, фундук и каштаны, было видно, как близки они были с природой, и как трепетно любили окружавший их мир. Наверняка они были язычниками, вверяя свои судьбы и судьбы своих детей Солнцу и богам, посланным великиим светилом. Куда они потом подевались можно было только предполагать, но даже сохранившиеся сведения о прокатившихся по здешних горам войнах, дают подсказку – только люди могли быть причиной несчастий