– Заместителем начальника одного из важных военных отделов… Как для начала? – доброжелательно спросил помощник. – Но это только трамплин!
– Когда выезжать? – само собой вырвалось у него и перехватило горло от волнения.
– Туда звоните, Василий Петрович, – дал телефон помощник. – Но по старой дружбе подскажу: запрягут сразу. Работы там до чёртиков, ситуация в стране особенная, контрольной комиссии достаётся по первое число. Так что, если в отпуске не были, решайте, в ЦКК возможности долго не представится.
И, пожелав успеха, он попрощался.
«Вот ведь как лихо обернулось… – обмяк, полез он за трубкой трясущимися руками. – Сколько мучился, переживал, а пяти минут хватило, чтобы всю жизнь перевернуть!»
Шагнул к шкафу, налил рюмку, выпил и не почувствовал горечь водки, только пуще заполыхало лицо и всё внутри. У окна задымил трубку, а мысли метались, прыгали, обгоняя друг дружку. И Марью вспомнил не к месту, где она? Слышал, что укатила к родне. Прогадала баба, будет теперь локти кусать… Не жалел он её, а зазлорадствовал, сам найдёт в Москве другую, поумней, в столице выбор большой. А Задов? С ним как быть? Просился, дружок, все уши прожужжал МХАТом, Станиславским бредит. Запросы у него, конечно, аховые… А почему нет?! С новыми-то возможностями…
Он ещё налил, выпил. Позвонил Задову, тот, не догадываясь, бодро доложил о полной готовности к предстоящей поездке, если других указаний не будет.
– Не будет! – крикнул он, и голос выдал.
– Что? Свершилось? – понял тот сразу. – Звонил Кремль?
– Звонил! Во все колокола!
– Куда? Кем?
– Завтра всё узнаешь! Завтра!
IX
Лишь ткнулся баркас в пылающий песок островка, как ни старался взявший на себя роль тамады Задов, компания распалась. И виной всему Странников, ещё на борту пригубивший рюмку водки за прибытие. А ведь видел он, как опекал артист припасённую для себя Маргариту Львовну, программу целую затеял и в пути откровенные намёки вёл, но скинул обувь да озорно закатал до колен штанины светлых брюк ответственный секретарь и, заломив шляпу на затылок, вдруг подхватил по-молодецки на руки заливающуюся нервным смехом Марго и, сбежав по жалко скрипнувшему трапу, увлёк её во тьму деревьев.
Там они и пропали.
Дурачась, передразнивая друг друга, аукали им на разные голоса сначала с восторгом и с завистью, потом с ревностью и даже со злорадством, косясь на раздосадованного артиста. А устав, поневоле занялись каждый своим, разбившись на группы.
К слову сказать, не всех всполошил сей лирический инцидент. Две полненькие подружки