Она выбросила вперед руку – сигарета вывалилась из мундштука на полированный письменный стол красного дерева и погасла. Филип бесстрастно взял ее и бросил в мусорную корзину.
– И вдруг, – прошептала Магда Леонидис, глаза ее расширились, лицо окаменело, – страх…
Выражение отчаянного страха сохранялось на ее лице секунд двадцать, потом лицо разгладилось, но тут же сморщилось, и перед нами появился растерянный ребенок, готовый расплакаться.
Неожиданно все эмоции исчезли с ее лица, словно стертые губкой, она повернулась ко мне и спросила деловитым тоном:
– Как вы думаете, так надо играть Эдит Томпсон?
Я ответил, что именно так. Я весьма смутно представлял себе, кто такая Эдит Томпсон, но мне очень хотелось произвести благоприятное впечатление на мать Софии.
– Очень похоже на Бренду, не правда ли? – осведомилась Магда. – А знаете, я до этой минуты об этом не думала. Очень интересно. Не указать ли мне на это сходство инспектору?
Человек за письменным столом едва заметно нахмурился.
– Право, Магда, тебе вообще незачем встречаться с инспектором. Я могу ответить на все интересующие его вопросы.
– Незачем? – Голос ее зазвучал пронзительно. – Разумеется, я должна с ним встретиться! Миленький, ты совершенно лишен воображения! Ты не ощущаешь, насколько важны детали. Он захочет знать точно, как и когда все произошло, все мелочи, которые тогда запомнились и не могли не удивить…
– Мама, – София появилась в дверях, – ты не должна пичкать инспектора выдумками.
– София… голубка…
– Ненаглядная, я знаю, у тебя уже все выстроено и ты готова дать прекрасный спектакль. Но поставила ты его неправильно. Абсолютно неправильно.
– Глупости. Ты просто не знаешь…
– Знаю. Радость моя, играть надо совсем по-другому. Притушенно, говорить мало, побольше скрывать, быть настороже и оберегать семью.
На лице Магды Леонидис выразилось откровенное, как у ребенка, замешательство.
– Голубка, – сказала она, – ты и вправду считаешь…
– Да, считаю. Играть под сурдинку. Вот в чем смысл. – И София, увидев, как на лице матери появляется довольная улыбка, прибавила: – Я тебе приготовила шоколаду. В гостиной.
– Дивно! Умираю от голода…
Она помедлила в дверях.
– Вы не знаете, – сказала она, обращая свои слова то ли ко мне, то ли к полке за моей головой, – как чудесно иметь дочь.
И с этой репликой под занавес она покинула сцену.
– Один бог ведает, что она наговорит полиции, – сказала мисс де Хевиленд.
– Все будет в порядке, – успокоила ее София.
– Она может сказать что угодно.
– Не волнуйся, она