Последний игрок. Никита Питерский

вот одна из них уже что-то говорит мне на ухо: какой-то бред о том, что я потрясный мужик, и прочую херню, которую она, по роду профессии, говорит каждую ночь всем, кто оплатит ее неумолимо уходящее время. Я знаю, что ей плевать на меня, но мне абсолютно все равно, бутылка виски довела мой мозг до состояния эйфории. Сзади что-то кричит напившийся до состояния животного Лавэ. Если бы не две девушки, держащие его под руки, он бы не прошел и метра. Мы поднимаемся на скоростном лифте в квартиру, чтобы устроить там как минимум апокалипсис, в квартиру, которую я должен продать до конца недели. И как они меня убедили? Сейчас наша компания – это само воплощение деградации современного общества: женщины, которым платят за то, чтобы они слушали наш пьяный, жалкий бред, а также мы, делающие вид, что абсолютно успешны, не обладаем бесчисленным количеством комплексов современных мужчин и нам не нужно окружать себя стройными фотогеничными женщинами, чтобы поднимать свою самооценку. И только Разменный все еще пытается догнаться до нашего состояния, заливая в себя водку из бутылки.

      Я открываю шампанское, предварительно прилично взболтав, и его белая пена вырывается наружу, окатив загорелую грудь рыжей красотки. Та хохочет, глядя, как пузырьки стекают с ее набухших сосков на плоский живот и тонким ручейком спускаются все ниже и ниже.

      – Эй, а мне? – кричит блондинка.

      Под одобряющие крики Лавэ я выливаю оставшееся содержимое бутылки на нее.

      Они стоят в ряд, еле держась на ногах, все в шампанском и взбитых сливках. У каждого из нас своя мишень, мне досталась блондинка. Я прицеливаюсь и попадаю прямо в пупок. Да! Десять очков! Взбитые сливки соскальзывают вниз и падают на пол из каррарского мрамора. Я записываю результат на лист бумаги, пытаясь четко выводить куда-то уплывающие цифры. Разменный впереди по очкам, так что нужно поднажать. Когда снова подходит моя очередь, я прицеливаюсь в ее пропитанный эротизмом, идеально подстриженный лобок – на кону пачка из тысячных купюр, так что мне нужны эти двадцать очков.

      И вот сейчас, спустя шесть часов, я брожу по квартире, пытаясь собрать по кусочкам события этой ночи. Во второй ванной я натыкаюсь на третью нимфу из моих воспоминаний. Вульгарно накрашенная брюнетка развалилась на унитазе со сломанной туфлей в одной руке и пачкой полусожженных тысячных купюр в другой. Увидев меня, она заулыбалась и что-то пробормотала, но я не стал разбираться, а закрыл дверь. Ладно, еще один человек нашелся. Но кого-то все равно не хватает. Лавэ! Лавэ, где он, черт возьми? Этот говнюк, выигравший вчера кучу денег, оплативший девочек, выпивку и несметное количество пирожных со взбитыми сливками. На мраморном полу, испачканный в сливках, валяется мой телефон. Поднимаю и вижу пропущенные звонки. Черт, звонил Кирилл – мой сын. Он звонил четыре раза, а я был слишком пьян, слишком занят киданием взбитых сливок в лучшую половину человечества, чтобы услышать звонок. Кирилл звонил не часто, только когда разрешала мать. Но в этот раз он звонил ночью. Значит, что-то случилось. Я набираю