– Не-ка, не вижу, – сказал с сожалением через минуту. – Что же делать-то?
Трофима тоже удивили новые порядки в Данилкиных банных владениях, он обескураживающе бубнил:
– Дак че же, если закрыто. Закрыто и закрыто, будем считать – на перерыве. Давай ко мне, может, у меня найдется.
Данилкина натура упряма и своенравна, недостижимое Данилке вдесятеро желаннее. А тут – как бы выставлен в унизительном свете родной супружницей.
– Ах, язви ее, кума волосатая! – изумлялся Данила. – Ах ты, змея моя подколодная! Вот мордовская супонь, что придумала – под замок!
И бухал, садил плечом в стены, обшаривал обомшелые углы, точно готовился раскатать крепкое строеньице на бревешки.
– Оставь, если такой оборот, в другой раз наверстаем. Айда ко мне потихоньку. Оне – бабы. Оне – так, мы иначе, че уж зазря убиваться.
– К тебе? – в полкрика уже кричит озлобившийся Данилка. – К тебе? У меня уж своево дома нету? Холуй я им тут?
Разбежался, ударился плечом в дверь. Но крепко заматеревшее дерево, да и дверь наружу открывается, разве что с косяками удастся высадить.
Давилка был в ярости. Разлетевшись как фыркающий паровоз, снова бросил себя на препятствие. Безжалостно бросил, громко ухнув. Банешка лишь вздрогнула чуть-чуть, сотрясла под ногами земельку.
– Стой! – решительно требует Бубнов. – Давай с умом, обморокуем давай.
– Это как… через крышу? – мгновенно, как порох, воспламеняется Данилка, готовый ко всему, и задирает вверх голову.
Но и крыша сделана надежно. Трофим всовывается в оконный проем, выждав, пока глаза освоятся в темноте, высмотрев что-то, командует:
– Ищи проволоку потолще, выудим, не может быть.
– Ха-ха! – закатывается радостно Данилка. – Давай удить, давай удилку сообразим.
Проволока находится скоро. Толстая, упрямо не разгибающаяся, но мужики все же выпрямляют ее. Бубнов снова всовывается в окно, покряхтывая и орудуя одной рукой, подцепляет крюком жбан.
– Ох, Боже ты мой, достали! – не скрывает радости Данилка. – Вытянули че-то, братуха! – И засуетился, будто не желая принизить действия жены, навесившей замок. – Щас давай опростаем жбанчик, и ты его, Троша, снова отправь на место. Перельем в кувшин, и все чин-чинарем. Че бабе нервы трепать зазря, ага?
В доступных Данилке запасах нашелся приличный кус янтарного толстого сала, распочатый ведерный бочонок грибочков, стеклянная банка маринованных огурчиков, обмотанная тряпицей. Засели в пригоне, в наполненной сеном кормушке. У ног бочонок с грибами, меж ног у Трофима банка с огурчиками, на коленях у Данилки – шмат сала.
Корова пялилась на них добродушно и жевала, жевала себе.
Отправляя в рот кусок мерзлого сала, Данилка благостно развел рукой:
– Эх ты, Господи Боже мой! Ну, вот как это бросишь? Ну, мое оно, Троша, отцово и дедово. Знаю, где