Волчий лог. Валерий Иванович Голев

шумел в голых ветвях оскаря и у кого-то на дворе с голодухи жалобно выла собака.

      – Ну, проходите, раз пришли, – заметив обрез у одного из ночных гостей, он с силой вонзил топор в косяк входной двери. Прошли в избу, сняв шапки и перекрестившись на образа, гости сели на лавку за стол. Ларионыч принёс из горницы бутылку самогонки, заткнутую газетной пробкой, три стакана, из резного буфета достал хлеб, шмат сала, соль. Из загнетки печи достал ухватом и поставил на стол горячий чугунок с картошкой. Молча разлили, выпили не чокаясь.

      – Вы, я слыхал, на войну не пошли, в дезертиры определились, – начал непростой разговор Ларионыч, догадавшись, зачем те пришли. – Это… считай, как нож в спину советской власти воткнули. Вы, таперече хоронитесь, ребятки, она вам, власть-то, этого не простит… – Ларионыч взял из чугуна горячую картофелину и стал не спеша чистить. – Дюже хоронитесь… а ко мне дорогу забудьте, я хоть своё и отсидел, но всё равно мне не простили. Я так в неблагонадёжных и числюсь, СВЭ – социально вредный элемент, так в справке и написано, во ка…. Милиционер из города ко мне нет-нет, да и заезжает, чего да как. – Он высыпал немного соли из солонки на стол, разломил картофелину пополам и, обмакнув в соль одну половинку, отправил её целиком себе в рот.

      – Может, он к дочке твоей подъезжает. Люди гутарют, нравится она ему дюже, – попытался пошутить Кривой.

      – Дурак! Дочка – это одно… а меня пощупать, с кем вожжаюсь, – это совсем другое. Он хитрый… этот капитан тутошний, деревенских всех знает, всё нутро до кишок видит. В дом зайдёт… перемены разом примечает, чего да как. У соседей выпытывает, куда ездил, с кем видался, о чём гутарили. Так что, ребятки, дорогу ко мне забудьте. Хоронитесь, пока тепло, в логу, а к зиме в какую-нибудь баньку на окраине перебирайтесь. Да чтоб ни гу-гу. Если что… но это по крайней нужде, если вас дюже припрёт… – Ларионыч криво ухмыльнулся, прищурив свой единственный глаз, – подсоблю, чем смогу, но только из уважения к твоему покойному папаше, – обратился он к Кривому, вытирая руки утиркой. – Всё, идите с Богом. Луна зараз полная, могут увидеть вас у моего двора.