говорит А. Б., – не получили освещения. Он замечает, что следовало бы упомянуть в статье имя талантливого критика журнала «Телескоп» Белинского, который при большем «уважении к преданию» может стать «замечательным» критиком. В авторе статьи усматривается «ожесточение» и даже незнание правил орфографии, которые известны любому литератору, «получившему классическое образование». Можно лишь догадываться, какие чувства мог испытывать Гоголь, узнай он об этом письме. Имеется и другая проблема: либо Пушкин не был знаком с содержанием статьи, полностью доверяя Гоголю; либо оно было ему известно, и тогда эта жесткая и даже жестокая критика статьи Гоголя могла иметь целью спасти репутацию журнала «Современник», поставленную под угрозу этой статьей, которую читатели не без оснований посчитали для журнала программной. Пушкин мог быть озабочен тем шумом, который был поднят вокруг первого номера «Современника» в связи со статьей Гоголя и смягчил ее своим письмом, по существу отказавшись от нее. В следующем (четвертом) номере «Современника» за 1836 год Пушкин вновь обращается к статье Гоголя «О движении журнальной литературы…», предостерегая читателей от понимания ее как программной в примечании к заметке «Объяснение» за подписью «А. Б.» Пушкин пишет, несколько смягчая тон в сравнении с предыдущей заметкой: «Статья о движении журнальной литературы была напечатана в моем журнале, но из сего еще не следует, чтобы все мнения, в ней выраженные с такою юношескою живостию и прямодушием, были совершенно сходны с моими собственными. Во всяком случае она не есть и не могла быть программою «Современника»». Такие словосочетания, как «все мнения» и «совершенно сходны», смягчающие критику Гоголя, выраженную в предыдущем «Письме к издателю» Пушкина, позволяют предполагать, что статья Гоголя была известна Пушкину до ее публикации. Но из этого опять-таки вовсе не следует, что Пушкин был «сам виноват» в том, что Гоголь не простился с ним перед отъездом за границу. Свой отъезд Гоголь объясняет необходимостью обновления, обдумывания своих творческих задач и гражданских обязанностей. Вне Родины он начинает тосковать о ней. Уже в сентябре 1836 г. он пишет Погодину: «Вокруг меня чужбина, но в сердце моем Русь, не гадкая Русь, но одна только прекрасная Русь…» Иногда ему и за границей холодно, он вспоминает Петербург: «Мне тогда представился Петербург, наши теплые дома…», – пишет он Жуковскому 12 ноября 1836 г. из холодной квартиры в Швейцарии. В марте 1841 г., перед приездом в Москву он пишет С. Т. Аксакову: «Москва моя родина. В начале осени я прижму Вас к моей груди». «Обновление» свое Гоголь называет «великим переломом» и связывает его с поэмой «Мертвые души», заслонившей для него все остальные интересы. Последним интересом Пушкина явился журнал «Современник». Уезжал за границу Гоголь, таким образом, и от Пушкина, и от журнала «Современник», в котором принимал заметное участие. Пушкин не проявлял такой «заинтересованности» к поездке Гоголя за границу, как, например, к переходу
