Потом мне сделали кардиограмму и УЗИ всяких органов, зачем-то ещё заставили глубоко и сильно дышать в какую-то трубку. Были и другие, не особо приятные этапы осмотра, даже рассказывать про них не хочу. В конце концов меня оставили в покое. Правда, чтобы совсем уж не расслаблялся, сунули градусник под мышку. Пока я так сидел, Владимир Антонович заполнял документы, задавая обычные вопросы – чем я, когда и как в своей жизни болел.
– Ну что ж. Нормальный здоровый парень. Жениться рано, а в остальном порядок! Не врёт твоя медицинская карта, – сказала Николет. – Не смотри так, мы стянули её из артековского медблока. Уколов ты, я надеюсь, не боишься?
Я уже ничего не боялся.
– Для начала сделаем прививки от чумы и ещё от пары зараз. Не забывай, мы часто и подолгу находимся в далёком прошлом. А там многие забытые у нас смертельные болезни – вовсе не редкость. Да и незабытых – как грязи. Вот, к слову, держи ещё таблетку – это от холеры. От обычных столбняка и оспы ты, я смотрела, уже привит. Всё, можешь надевать свою драгоценную хламиду. Через пару дней продолжим курс.
Вот, не забудь ещё. Тебе пока нельзя будет купаться в море. В душевой можно, там вода обеззараженная. В нашей терме на базе тоже можно будет, скорее всего, – заключила Николет.
Я исхитрился самостоятельно одеться, почти с первого раза. Правильно, конечно, что нам эту одежду заранее раздали. Придётся, правда, ещё потренироваться, чтобы не выглядеть в Древнем Риме полным остолопом.
– Андрей, ты знаешь, что такое терма? – спросил Владимир Антонович, когда я завершил своё облачение. Не рассчитывая всерьёз на мою эрудицию, главврач тут же сам себе и ответил:
– Терма, братец мой, это такая римская баня. Такое лучше самому прочувствовать, словами не опишешь! Всё, можешь идти. Это там Лёня с тобой? Пусть зайдёт, ему плановый осмотр тоже не повредит. Сквозное ранение лёгкого – не шутка.
Лёня ждал меня со скучающим видом. Закрытая книга лежала на соседнем стульчике. Ну да, я же Лёню практически без света оставил, закрыв дверь!
Приняв у Лёни коридорный пост, я сел передохнуть. Сиденье, несмотря на чувствительность моего исколотого седалища, оказалось довольно удобным, но коридор был узковат – если бы я захотел вытянуть ноги, то ступнями упёрся бы в его противоположную стенку. Стояла тишина, её нарушал лишь негромкий разговор часовых за углом – там, где находился вход в рубку, да из какой-то невидимой мне решётки доносился ровный гул вентилятора. Двери в каюты напротив меня были закрыты. Видимо, экипаж корабля отдыхал перед перемещением. За всё время моего ожидания мимо меня так никто и не прошёл.
Лёню отпустили примерно через полчаса.
– Порядок, – сказал он, – как обычно! Можно делать всё, но с ограничениями. Тебя как – сильно искололи?
– Три укола. Говорят, это только начало!
– Ну,