Девушка низкого роста у колонны напротив, приподняв руки с бокалами, закручивалась в тюль, как в кокон, пока верхнее крепление ткани опасливо качалось, осыпались лепестки роз, а стоящие вокруг девушки хихикали. Услышав свое имя, она неуклюже выпуталась. Марафин помахал ей. Она посмотрела с недоверием сначала на него, потом на Элеонору, и, еле заметно шатаясь (для острого глаза Марафина – совершенно не «еле»), подошла к ним.
Элеонора с плохо скрываемым осуждением разглядывала бокалы у Мейли в руках.
– Мы с твоей мачехой как раз обсуждали, что это учудил мистер Линь?
– Да ну? – вскинулась Мейли. Кончики волос ее боб-каре смотрели в сторону шеи, и только одна прядь, прямо напротив яремной вены, почему-то наперекор идее парикмахера ушла вбок.
– Ну да.
– И что? – Мейли совершила почти невозможный акробатический трюк, скрестив руки, каждая из которых удерживала бокал разной степени опустошенности.
– Конструктивный диалог, – Марафин саркастично вскинул брови. – Он нанял кого-то из АГУ, чтобы вживить себе устройство.
– Что?
«Мейли, вероятно, тяжело переживает период ассимиляции к чужой культуре и до сих пор не выучила из юнионского ни слова, кроме междометий. Бедняжка», – подумал Марафин.
– Статистически говоря, идея не лишена недостатков. – Марафин потер подбородок, выискивая на широкой ткани шатра числа воображаемой статистики. – Когда идея вживлять устройства была на общенациональном уровне введена в оборот, выяснилось, что около тридцати процентов людей в возрасте от сорока не переживают операцию без серьезного вреда для здоровья. А ведь ты не слышала про протокол двенадцать-четыре?
– Вы ведь придумали эту статистику. Вы ее взяли с потолка, – встряла Элеонора.
– Тут нет потолка, откуда бы ее взять?
– Тут натяжной потолок, – сказала Мейли.
– Это тент, а не натяжной потолок!
– А какая нафиг разница? – продолжила наседать Мейли.
– Мейли! – воскликнула Элеонора.
– Элеоно-о-о-ора, – Мейли смешно выпучила глаза, дразняще покачав головой.
– Натяжные потолки имеют большое горизонтальное натяжение. Потому они и натяжные – их натягивают. А этот тент висит, как портки на бельевой веревке. Не то чтобы я пользовался бельевой веревкой, конечно, – поспешно добавил Марафин. – Так вот! Протокол двенадцать-четыре, в ответ на прецедент семьдесят семь дробь два. Многочисленные смерти младенцев, которым пытались вживлять устройство.
Мейли побледнела почти в тон мачехе.
– Элеонора же считает, что я склонен к драматизму. Она, как заботливая и преданная жена, поддерживает своего мужа. Они и ученую позвали. Сюда. Она прямо тут.
Мейли огляделась, как будто безошибочно способная найти эту самую ученую прямо сейчас.
– А почему папа не сказал мне?
– Не хотел тебя беспокоить, – вмешалась Элеонора. Марафин тут же понял: она совершила