Свет, исходящий от факелов, развешанных вдоль каменных стен, подрагивает, когда он проходит мимо. Впереди маячат мужчины, которых по десять человек отправляют в комнату с душем. Хотелось бы, конечно, чтобы там была горячая вода и хоть какой-нибудь обмылок, чтобы смыть с себя пыль и грязь вчерашних работ. Но это слишком дорогая роскошь. А для бойцов арены – и вовсе ненужная вещь.
Коул и его сокамерники заходят в комнату в порядке очереди и, не сговариваясь, встают под самодельный душ, откуда идёт исключительно холодная вода. Никто из четвёрки не обращает внимания на то, что кто-то из подростков поймал самого слабого бойца – чудом уцелевшего на арене, но медленно умирающего среди себе подобных. Двое самых рослых парней трахают бедолагу в углу, а тот не издаёт ни звука, понимая, что если закричит, ему сделают только больнее. Даже охрана никак не комментирует происходящее, ведь тут всем наплевать друг на друга, даже если кто-то кого-то убьёт.
Минуты, выделенные на мытьё, подходят к концу, и все, кто стоял под душем, практически синхронно отходят от него. Надевая свои вещи, они встают в ряд перед ожидающим их охранником. Их ведут дальше, пока не выводят в место, где всех кормят. И то – назвать это едой язык не поворачивается, но если не есть, тело ослабеет, и выжить на арене будет проблематично. Поэтому, приближаясь к стеллажу, Коул, даже не смотря на то, что ему ставят на его поднос, двигается дальше и, в самом конце, уходит в сторону, прямо к столам. Вокруг по-прежнему стоит тишина, нарушаемая только звуками чавканья и недовольными репликами самых бойких.
Лиам садится за стол, следом – Коул и Джексон. Самым последним появляется Ливий. Все, как один, кривятся от запаха варева, напоминающего, ей-богу, рвотину, и набираются сил, чтобы это съесть.
– Да это невозможно есть, – кривится Ливий и отодвигает от себя поднос.
– Да неужели? – с ехидством бросает Джексон, но не перестаёт жевать на вид не слишком эстетичную, но при этом абсолютно безвкусную еду.
– Ешь, а то всю ночь буду слышать, как твой желудок жрёт сам себя, – хмуро говорит Лиам и бросает взгляд на Шепарда, который почти всё уже съел, неотрывно глядя в одну точку на столе.
Если бы Лиаму ещё тогда, три года назад, сказали, что всё будет так, как сейчас, он бы не поверил, покрутил пальцем у виска и сказал, что все сошли с ума. Но, увы, теперь он так не скажет. Жизнь за эти годы слишком изменилась, как и, в принципе, вся Бездна. Тот первый бой, когда Кристофер их остановил, стал началом конца. Это не было жизнью – лишь простым существованием. Рэй ещё год издевался над всеми рабами, включая его и Шепарда, но каждый раз их четвёрке удавалось выжить, научившись играть по правилам лидера города. Как и предполагал тогда Лиам, в Бездну завезли новых рабов, а тех,