– Возможно, и дадут. Правда, вы видели, сколько народу там? Не думаю, что нам что-то достанется.
– И вы все живёте так, как я понял, много лет? И никто из вас не попытался прибить этого вашего лидера? – подключился уже новенький, который поднялся с пола и рассматривал перепуганные лица рабов.
– Раз такой умный, ты-то чего сюда попал? И как понимаю, не раз пытался сбежать, а побег так и не получился? – со скепсисом спросил Ливий.
– Был бы ещё шанс сбежать, то не упустил бы его! А вы как зашли только и ноете о том, что мы все умрём! – бросил новенький и с презрением посмотрел на Коула, который бесил его до усрачки.
– Ну давай, поделись планом, раз такой умный, – Коул сделал шаг в его сторону, но Ливий и Лиам не дали к нему подойти.
– С тобой? Да ни за что! Ты слишком мутный, не доверяю тебе!
Лиам и Ливий не сговариваясь расхохотались так, что звон их смеха ударился об каменные стены и эхом понёсся по коридорам, пока Коул с удивлением на лице смотрел на пацана и впервые в жизни не смог ничего ответить. Он мутный? Да из всех взятых рабов в этом городе именно Лиама считали пришибленным на всю голову придурком, но не Коула.
– Давно я так не смеялся! – сквозь смех сказал Ливий. – Пацан, ты, конечно, крутой и всё такое, но ты не знаешь нашего Коула. Он борец за справедливость, а вот он, – Ливий указал на Лиама, – Легенда! Рабы так и боятся смотреть ему в глаза.
– И чего смешного? – нахмурился новенький.
– Как звать тебя? – спросил Лиам, перестав смеяться.
– Джексон.
– Слушай, Джексон, если бы мы встретились при других обстоятельствах, не в этой камере, то я бы лично познакомился бы с тобой на правах главного раба. Неправильно расставляешь свои доводы. Тебе бы сначала научиться сдерживать свой гнев, а то так и помереть от наказаний можно…
– Сюда идут… – сказал Коул, и все, кто сидел, повскакивали, а те, кто стояли, перестали дышать.
Арена, построенная внутри скалы, казалась тёмной, сырой пастью, готовой поглотить любого, кто осмелится ступить на песок. Оттуда поднимался тяжёлый, маслянистый запах крови, пота и сырости. Каменные стены, пропитанные этой смесью за долгие годы, будто дышали ею, выпуская наружу тухлое дыхание прошлых боёв.
Наверху, на возвышениях, уже собрались люди. Они не говорили громко, но гул голосов, сотканный из напряжённых шёпотов, редких усмешек и нетерпеливых обсуждений, разносился по арене, смешиваясь с эхом, и поднимался вверх, к куполу. Здесь всегда было прохладно, но воздух оставался тяжёлым и вязким, словно насквозь пропитанным ожиданием. Люди, сидящие на скамьях, время от времени ёрзали, устраиваясь удобнее, и наклонялись вперёд. Они ждали зрелища. Ждали крови.
Отдельный вход для лидера города, на фоне остальных мест, выделялся удобствами, но сейчас казался почти неестественно тихим. Взгляды людей, желавших увидеть его, то и дело обращались в ту сторону: кто-то надеялся разглядеть тень в массивном кресле, предназначенном ему, а кто-то, напротив, не хотел отвлекаться. Жители