– Нам бы на дорогу попасть, что ведёт к дому. Ты поворот случайно не запомнила?
– Днём бы, может, узнала.
– Ладно, успеем до комендантского.
В дальних поездках я всегда остро чувствую, как мой мир проносится мимо чужих миров, понятия обо мне не имеющих. Скользнёт по ним, едва коснувшись взглядом или словом, и забудет.
– Прямо поедете, свернёте на светофоре и – на Мира, – сказал на заправке молодой, лет двадцать на вид, мужчина в камуфляжной форме.
«Для понтов одел или плюнул на жующую сопли армию?» – мелькнуло и кануло.
Я сел за руль и начал экономить бензин. Поймал себя на мысли об этом. «Только перестал волноваться за жизнь детей и тут же занялся копеечными расчётами, – с укором подумал и сразу нашёл себе оправдание: – Мы хоть иногда забываем о кармане, а сбежавшие от войны только о нём и помнят».
Ночью мне снились похороны, чистое немецкое кладбище, грязная дорога с куцым светом белых фар, прыгающие красные фонари, церковное молчание у гроба, тонкие восковые свечи в белых платочках, старики в дешёвом затрапезе… Всю ночь я хотел защитить их, но не мог придумать как. Четыре года страшной войны – на рассвете жизни, четыре года странной войны – на закате. А между ними – работа, работа, работа – на чужого дядю, жирующего за границей. Тёща так и не дождалась конца нашей гнусно-коммерческой войны, кончилась раньше её. А начиналось-то всё светло и празднично…
Русская весна…
Новороссия…
Вот бы сделать так, чтобы люди, как комары кровь, сосали деньги в брюхо. Насосал миллион, раздулся и лопнул, разбрызгивая купюры…
Ни войн тогда, ни бедности, ни беззвучно плачущих стариков…
Татьяна Столярова
ДОМОЙ
– Что ты молчишь и злишься, как дура?
Лера действительно от самого Донецка не произнесла ни слова. Не хотелось ей ничего говорить.
– Ты хоть представляешь, что тут начнётся вот-вот? И главное, смысла никакого! Куда им против армии!
Вдоль мариупольской трассы тянулись поля подсолнуха. Уже поникшие тяжёлые корзинки и тёмно-зелёные лопушистые листья…
«Вот, подсолнушки люди сажали… А придётся ли убирать?»
К Донецку стягивалась украинская армия.
– Ну ничего, психуй. Приедем, на работу пойдёшь, успокоишься. А к Новому году тут всё закончится, и вернёшься.
Лера сжала кулаки и сунула их за спину, чтобы не огреть ненароком Альку по затылку.
«Тише, тише! – скомандовала она себе. – На её машине едем!»
Если бы только машина! Жить предстояло тоже у подруги. После развода Алька благоденствовала с дочерью в трёхкомнатной квартире. И усиленно зазывала Леру к себе.
Дозвалась.
«Имела б я в виду такие гости».
До сих пор дамы тесно общались. Но теперь дружба грозила оборваться в любой момент.
Подсолнухи всё не заканчивались.
– Тебе жизнь дороже или ленточка георгиевская? Или папины ордена? Папочке на том свете легче станет, если ты досрочно с ним