Как только мы рассаживаемся, в дверях появляется Ники, слегка запыхавшийся.
– Простите, нужно было помочь. Все в порядке?
Мне кажется, что он замечает мой потерянный, а возможно, даже испуганный взгляд.
– Конечно, все прекрасно, Николауш. Ты как раз вовремя, иди мой руки и присоединяйся к нам, – говорит Мария и так ласково улыбается сыну, который, прежде чем выйти из комнаты, подходит и целует ее в щеку, что мое сердце щемит от зависти. Мне никогда не узнать такого отношения матери к себе и тем более к людям, с которыми я близка.
– Милая, положи Марианне салат, а я пока открою бутылочку вина. Тебе же больше двадцати одного?
Я не успеваю ответить, но, кажется, она и не требует ответа, может, знает, что больше, а может, в этой семье не возбраняется употребление алкоголя раньше достижения установленного законом возраста. Впрочем, я никогда не ограничивала себя в выпивке со своих шестнадцати, и вряд ли в двадцать два что-то сможет меня остановить.
Мария успевает наполнить свой и мой бокалы, когда к нам возвращается Ники с мокрыми волосами, видимо, пытавшийся смыть грязь и пот после помощи соседям, в чем бы она ни заключалась. Он садится рядом со мной, и мне становится немного спокойнее от его присутствия, но в то же время странное новое чувство начинает прорастать внутри меня.
Обед проходит в той дружественной семейной обстановке, которую я представляла и боялась. Когда я была значительно младше и не понимала, что родители не сильно меня любят, самым болезненным было именно проводить обеды и завтраки в обществе пустого стула, ну или в самые лучшие дни в обществе моего любимого брата, но и это, к сожалению, было не часто. Моим единственным собеседником и другом было отражение в сверкающей мебели кухни, так как я терпеть не могла есть за огромным обеденным столом в одиночестве, лишь смотря на пустые места рядом с собой.
Одним из ярких моих воспоминаний было, как лет в одиннадцать меня затащила к себе домой одноклассница, которая была новенькой в классе и еще не понимала, что с такими, как я, не стоит дружить. И вот я сидела за их семейным обеденным столом, где едва помещались мы – семья, состоящая из четырех человек, и я, непрошеная, но, видимо, все равно гостья, которую необходимо принимать со всем радушием. Я смотрела, как они делятся за столом немногочисленной едой, от которой так вкусно пахло, что сразу возникало это свербящее чувство голода, как ее родители пили красное вино и смеялись, когда дети рассказывали о делах в школе. А я могла только смотреть и завидовать. В моей семье никогда такого не было. Вечером я пришла в наш пустой дом и всю ночь прорыдала, оплакивая ту семью, которой у меня никогда не будет. Больше с той девочкой я не общалась, мне было стыдно, что я не могу похвастаться такой семьей и людьми, которые бы меня