– Ну, рассказывай, – Олег пнул камешек, глядя на Олю. – Чем в своей Москве занимаешься?
Оля оживилась, поправив модную сумочку на плече.
– Ой, я в магазине косметики устроилась, в ТЦ большом. Там знаешь, такие девчонки стильные, все в тренде. Я на кассе пока, но уже учусь макияж делать, клиенткам советую. А ещё… – она понизила голос, будто раскрывала секрет, – хочу блогершей стать. Ну, в инсте или тиктоке. Снимать, как наряды выбираю, косметику показываю. Мне нравится, когда всё красиво, понимаешь?
Олег хмыкнул, но беззлобно.
– Красиво – это ты любишь. Помню, как ты в детстве у бабушки занавески на платье перешила. Таня потом неделю орала.
– Ха, зато платье огонь было! – Оля толкнула его локтем. – А ты? Курьером всё таскаешься?
Олег пожал плечами, глядя на горизонт, где поля сливались с небом.
– Ага, курьером. После универа пока ничего толкового не нашёл. Я ж в Уфимском нефтяном учился, на геолога. Диплом есть, но работы нормальной нет. Может, в будущем по специальности попробую, на разведку нефти или газ там. А пока – доставка. Коробки, пакеты, злые тётки в подъездах. Романтика.
Оля засмеялась, но в её смехе не было насмешки.
– Геолог, значит? Будешь в тайге с молотком камни колотить? Круто, кстати. Лучше, чем в офисе гнить.
– Ну, посмотрим, – Олег улыбнулся. – А ты, блогерша, когда первый миллион подписчиков наберёшь?
– Скоро, – Оля подмигнула. – Главное, камеру нормальную купить. А то мой телефон уже не тянет.
Они шли, перебрасываясь шутками, вспоминая, как в детстве устраивали гонки на велосипедах или строили шалаши в лесу. Разговор лился легко, но где-то на краю сознания Олега маячила тревога. Никита. Лаврентий. Слова Серафима про «зло окаянное». Он гнал эти мысли, но они возвращались, как назойливые мухи.
Когда они вышли на тропинку, ведущую к Венеции, солнце наконец начало клониться к горизонту, окрашивая небо в багровые тона. Лес, что раскинулся напротив дома бабушки, темнел, превращаясь в сплошную стену теней. Оля вдруг остановилась, её пальцы вцепились в рукав Олега.
– Олег, смотри, – прошептала она, указывая на деревья.
Сквозь ветки, в сумраке, мелькнул силуэт. Маленький, как ребёнок, но одетый в какие-то лохмотья, будто кто-то нацепил на него рваную мешковину. Лица не было видно – только тёмный контур, неподвижный, словно вырезанный из бумаги.
– Это… Никита? – Оля придвинулась ближе, её голос дрожал.
Олег прищурился, но силуэт не двигался. На волне ностальгии, что всё ещё грела его после разговора, он отмахнулся.
– Да брось, Оль. Это кто-то из соседских пацанов. Помнишь, как мы в казаки-разбойники играли? Они, небось, в лесу носятся, шалаши строят.
Оля не отводила взгляд от деревьев, её рука всё сильнее сжимала локоть Олега.
– Но почему он в лохмотьях? Это ж… жутко.
Олег хмыкнул, стараясь говорить бодро, хоть и сам чувствовал, как по спине пробежал холодок.
– Не все в деревне такие московские