Громов посмотрел на Эмму исподлобья, сложил руки на груди. Хмыкнул. О чем он переживал? Она же типичная плохая девочка из фильмов. Главная стерва с двумя подружками. Только в случае Эммы одним из них был дружок.
Она – Реджина Джордж, Флеш Томпсон, вечно худеющая Эмили под начальством Миранды Пристли. До самого дьявола в «Прада» ей было далеко. Не хватало мозгов. Что ей было от него нужно?
– Ты на меня внимательно смотришь. Я заметила. – Отозвалась Эмма. Коротко улыбнулась, наклонила голову вбок. – Почему?
Гриша усмехнулся открыто. Внимание. Конечно, Эмме Купер нужно было внимание. Но почему от него? Неужели ее правда так задевало, что Громов был единственным, кто реагировал на нее ровно? Эмма сама часто казалась ко всему безразличной, почему не могла разрешить это другим?
– Пытаюсь понять, что сделало тебя такой… – задумавшись, он в паузе улыбнулся.
Эмма отзеркалила улыбку.
– Сукой?
Гриша мотнул головой.
– Не я это сказал.
Эмма спокойно разглядывала парня со своего места. Его черный свитер под горло, бледно-зеленые глаза, губы, нос. Мазнула взглядом по волосам и осмотрела фигуру. Стояла мраморным изваянием на фоне белых шкафов, улыбалась с принятием.
Гриша подумал, что Эмма Купер похожа на Питер. Идеальный, блестящий яркими огнями фасад для туристов, с похороненной за ним реальностью. О таком Питере приятно говорить, возвращаться к нему в воспоминаниях. Припоминать бары, веселье, уличных музыкантов, ярких людей и атмосферу творчества.
Но как только Эмма открывала рот, дымка рассеивалась. Эмма говорила и ты становился местным жителем, размышляющим, на какой ветке повеситься под рождество.
Блеск ее глаз, мраморной кожи, улыбки и белых волос, как дворцы Питера, манили лишь издалека. На деле, общаясь с ней, ты окунался в реальность куда более безобразную. Опуская взгляд вниз по рельефу атланта на дворце Белосельских-белозерских, ты натыкался на храпящего бомжа.
Уезжая на такси с Дворцовой площади, скользил взглядом по мостам с подсветкой, мощеным улицам, а затем возвращался в своей район на окраине, где клумбы перекопаны в поисках закладок. Эмма Купер была красивым словом «парадная», но заходя внутрь ты понимал, что от красоты осталось лишь слово. Зажимал нос, чтобы не слышать запах мочи, здоровался с соседями по коммуналке и нажимал кнопку лифта, опаленную зажигалкой.
Эмма Купер была сияющим огнями клубом, рядом с которым блевали малолетки. Пресловутой Думской. Вот бы ее также закрыл на рейде омон.
– Ничего. – Эмма пожала печами. – Это врождённое. – Легкость признания заставила Гришу сморщиться.
То, что Эмма осознавала свою ничтожность, гордо неся ее над головой, словно корону, раздражало. Все в ней. От поверхностных высказываний, задевавших окружающих, до карикатурной белой одежды. Призрак утраченной эмпатии.
– Кто бы сомневался.
Гриша