Эмма же не собиралась замолкать просто потому, что не удостаивалась зрительного контакта. Щебетала увлеченно, навязчиво.
– Зря ты так говоришь. – Она хмыкнула скептично, будто понимала гораздо больше него. Взгляд ее потерялся в хрустале люстры, Эмма задала вопрос в пустоту.– Ты по-настоящему пишешь? – Ее неожиданно трезвый голос заставил Громова обернуться. – Или это хобби, чтобы порисоваться?
Гриша прищурился.
– Нет, это не просто хобби, – настороженно протянул он.
Но Эмма ждала развернутого ответа.
– То есть ты намерен стать писателем и этим зарабатывать? – Она поставила на кофейный столик пустой бокал Мартини, развернулась к нему всем корпусом.
Белый шум вечеринки утих. Его впитал в себя серые глаза Эммы.
Громов покосился стеклянный столик у ног, попытался вернуть белый шум обратно. Он никогда раньше не встречал у одноклассников привычки хранить разные бокалы для разного алкоголя. Любая емкость была для всего. Здесь же мартини наливались в перевернутые пирамидки. Будто эта нетрезвая особь на диване или ее друзья ценили разницу.
– Для того, чтобы зарабатывать, нужно будет найти работу, которая приносит деньги, – Гриша усмехнулся с усталой иронией. Взгляд его скользнул по Арсению у бара, который, разговаривая с друзьями, дарил пристальное внимание батистовому дивану и двоим на нем. – Но да, – Гриша оторвал взгляд от хищных глаз Барса, – я намерен стать писателем.
– Тогда тебе не стоит пренебрегать знакомствами. – Пожала плечами Эмма со знанием дела. Махнула в сторону камина на компанию. – Коля – сын газетного магната, например, могу вас свести, – она поиграла бровями, посмотрела на Громова пристально.
Если бы не ее губы, изогнутые в дежурной «мне правда весело» улыбке, Гриша бы спросил, что случилось. Серые глаза Эммы смотрели на него так внимательно, что становилось не по себе.
– Спасибо, но не утруждайся. – Буркнул он в ответ, смутился и нахмурился, встал с дивана.
– Ладно. – Эмма посеменила за ним к бару. – Дашь почитать?
Гриша резко остановился, обернулся. Без каблуков она была ниже его на полголовы и казалась почти очаровательной. Гриша попросил у бармена, – бармена, черт возьми, – белого вина. Вдруг понял, что никогда его не пробовал. Влада любила пиво и холодненькую по праздникам, Гриша же крепкого не пробовал никогда. За стереотипно женские напитки в их семье, видимо, отвечал он. Пригубил терпкой прозрачной жидкости, просканировал помещение на наличие хищных глаз. Барс в этот раз стоял на балконе.
– Как только издам, – он отмахнулся, как от назойливой мухи. – Подпишу тебе экземпляр.
Эмма по-птичьи наклонила голову вбок, в одно движение запрыгнула на барную стойку, примостившись, как на жердочке. Жестом заставила бармена отойти на два шага, Громов поморщился. Эмма пьяно хихикнула, потеряла равновесие, схватилась за плечо Гриши.
– А что ты пишешь,