Воспоминания приходили все реже, но они все еще были настолько свежи, что он хмурился и вздрагивал словно от боли.
Особенно не любил он писем от матери. Она то жаловалась на деревенскую скуку, то униженно казнила себя, то обвиняла весь мир, и всегда просила денег.
Какова она теперь?
Как он обожал ее раньше, как гордился и любовался ею прежде, может быть, потому-то он и не мог простить, что разочарование было слишком сильно.
Да, какова она теперь?
Очень худенькая, маленькая, она, если не вглядываться пристально в лицо, казалась молоденькой девушкой, так что Варя Трапезонова, высокая и величественная, в двадцать лет казалась старше ее.
Варя… воспоминание о ней тоже было тяжело, но почему тяжело, было совершенно непонятно.
Он познакомился с Варей в Павловске на теннисе. Он был в восьмом классе гимназии, а она только что поступила на курсы и ходила еще в полудлинных платьях, с длинной русой косой.
Он ухаживал за ее приятельницей, очень бойкой барышней, ухаживал потому, что все товарищи ухаживали за барышнями, а эту он даже не сам выбрал, а она прикомандировала его к себе.
Тогда Варе было только восемнадцать лет, но она выглядела старше.
Высокая, сильная девушка с надменным и спокойным лицом, с узкими длинными карими глазами под густыми бровями.
Он, как и все его товарищи, немножко побаивался ее.
Она говорила очень мало, но он знал, что она много читает, и часто замечал ее насмешливую улыбку, когда молодежь начинала спорить о «серьезных вопросах».
Он даже не мог назвать эту улыбку насмешливой – у нее были яркие полные губы, из которых нижняя немного выступала, что, может быть, и придавало ее улыбке этот насмешливый и презрительный вид. Он никогда с ней не разговаривал, смущался в ее присутствии, а она, казалось, не обращала на него внимания, как и на всех остальных его товарищей.
Однажды он, проходя по парку, увидал ее на скамейке, поклонился и хотел пройти мимо.
– Сядьте, – сказала она, указывая ему на место на скамье.
Он повиновался.
Она молчала, и он, чувствуя неловкость, начал какой-то «умный разговор».
– Это вовсе не необходимо, – прервала она его, поведя в его сторону своими длинными глазами. – Вы мне оттого и нравитесь больше всех, что не болтаете так много, как другие.
Он совсем растерялся.
Они сидели молча некоторое время.
– Если вам скучно, вы можете уйти, – опять сказала она, даже не глядя на него.
Он, совершенно смущенный, неуклюже поднялся, пожал протянутую руку и ушел, злясь на нее и на себя.
Через неделю после этого в саду у Трапезоновых молодежь затеяла играть в горелки.
Было поздно, но ночь была белая, и Ремин все время смотрел на ступени террасы, где белело платье Вари.
Сам не зная почему, он подошел и сел ступенькой