Но голос тут же умолк, ибо Марат пришел в себя. А потом, не разобравшись в ситуации, привнес бодряка стоявшему рядом на карачках Егору. Уже почти разразилась драка, когда наконец-то на горизонте появился водитель с кувалдой. Он подошел к автобусу, громко матом вспомнил чью-то (видимо, автобуса) мать, с которой он почему-то когда-то вступал в половую связь, пару раз смачно ёбнул по какой-то хрени в двигателе, вытер пот подмышками, сел за руль и уже почти завел автобус, как вдруг неожиданно выпрыгнул из кабины и с бешенными глазами и криком: "Ах ты говносрань эпическая!", кинулся на Марата. Марат не растерялся, он уже знал, что делать в таких ситуациях и снова потерял сознание. Санёк повернулся на шум падающего тела и наткнулся на противопехотную мину, запрятанную под стельку лаковых туфель еще лет 20 назад. Раздался дикий треск, черви с радостным криком выползли из мины, всем своим видом показывая, как они благодарны сложившейся ситуации, а также куче навоза, лежащей в шаге от Егора, прямо под потерявшим сознание Маратом.
Но это было ничто по сравнению с мыслью, которая осенила Санька.
"Степаныч", – громким эхом пронеслось у него в голове, и он с ужасом посмотрел на автобус, в котором где-то под сиденьем валялся Степаныч.
На самом деле Степаныч валялся не так просто, он валялся сложно. Сложность состояла в том, что, держась в позе "пистолетик", он умудрялся спать и ремонтировать сиденье одновременно.
– Шухер, гиря! – раздалось в автобусе.
– Ну на хрен! – повторило эхо. Все встали, зачем-то поклонились и пошли обратно на завод. Идти было всего ничего – 27 шагов или 32 перекатывания Степаныча.
Совершив эти самые 27 шагов и 32 перекатывания, группа усталых грузчиков в химзащите, приобретенной под честное слово в армянском магазине "Подарки работникам химических предприятий на 8 марта будут, мамой клянус!", ввалилась на проходную завода, где так знакомо пахло разрухой и хлоркой. Ребята уже было обрадовались тому факту, что они целые и невредимые вернулись из недельной командировки на заводской газон на автобусе, но бросили взгляд на бочку с горючим, которую Печёнкин, идя до проходной, 32 раза перемахнул через себя. Нет, внешне она, конечно, чем-то напоминала Степаныча, даже запах бензина не наводил на сомнительные мысли, но при ближайшем рассмотрении все-таки как-то не очень была на него похожа. "Степаныч!!!!" – опять пронзило голову Санька. Но это была уже не мысль, а громкий крик Егора. Он был таким громким, что проснулась даже вахтерша КПП Галина Прокофьевна, мирно спящая дома, после вчерашнего просмотра по телевизору 4-й симфонии Баха.
– Вот и самовар вскипел! – сказал Митрий Алексеевич, глядя на бурлящую в котле самоварную медь. Митрий Алексеевич был абсолютно неизвестным плавильщиком, но славился тем, что мог одним махом собрать доминошную "рыбу" из колоды карт.
Все тут же подошли к котлу, поглядели на то, что несколько сотен