Ирка обиделась и пошла в соседний угол плакать. Пошла, не вылезая из-под матраса. Чтобы Семен Николаевич не пропалил, или не пропил. Впрочем, обычно это вытекало одно из другого.
Когда звезды на небе уже стали сливаться в одну большую, Марат принял волевое решение и решил выпустить Ирку из-под матраса на волю. А то ведь осень скоро! «Действительно, осень» – подумала Ирка, глядя на свои опавшие сиськи.
– Иди уже, Ирка, пока Николаич не заметил, – сказал Марат и смачно высморкался.
– А я все видел, а я все видел! – заявил Печёнкин, поглядывая на что-то содержащую емкость.
– И революцию, и революцию и рево…, а, нет, революцию не видел, – сказал Егор и по привычке в очередной раз закрыл глаза Потапычу.
Видимо, в это время кто-то что-то незаметно выносил из бытовки в количестве 367 штук саморезов из финской нержавейки. И правда, было бы странно, если бы кто-то вносил в бытовку 367 саморезов из нержавейки.
– Да, очень странно, ведь в году 365 дней, а саморезов из финской нержавейки всего 367, – решил Егор и незаметно скинул два лишних самореза.
Это были те времена, когда в бытовку вносились только рацпредложения по поводу того, сколько брать водки, а выносилось все подряд. Особенно часто из бытовки выносился Егор, хотя он и не работал на стройке. Егор даже пару раз просыпался в пункте приема вторсырья, среди этого самого сырья. Он не обижался, поскольку знал, что на вырученные деньги ребята купят на всех чего-нибудь вкусного и опять возвращался на стройку, хотя, кроме коммунизма, ничего строить не умел.
Не заметно для всех прошли очередные лунные сутки. Мухи несли огромные потери, пытаясь достучаться до Егора, но он лишь морщился и стряхивал распластанные тушки со своего лба. В комнате раздался телефонный звонок. Егор нехотя скинул ногой телефон с журнальной табуретки, которая стояла около кровати. Решив, что он окончательно ушел, Егор поднялся и сел на кровати. Этим тут же успела воспользоваться одна из уцелевших мух и приземлилась Егору прямо на руку.
– Федя! – радостно воскликнул Егор. Но муха посмотрела на него непонимающим взглядом и улетела.
Егор всех мух называл Федями. А началось все с того, что как-то давно, в детстве, он научил одну из мух смешно потирать передними лапками и вытирать ими глаза. Именно эту надрессированную муху Егор и назвал Федя, но потом Федя научил этому трюку всех остальных мух и перестал откликаться на Егоровы позывные. С тех пор он стал называть Федями всех мух в надежде найти ту самую. А мухи именно с тех же самых пор потирают передними лапками в надежде, что Егор оставит их в покое.
В этот самый момент телефон зазвонил снова. На этот раз Егор встал, поднял телефон и взял трубку.
–Ао! – затвердевавшим спросонья языком произнес он. В трубке было тихо. Подсознанием мозжечка Егор понял, что это звонил Потапыч, который постоянно держал трубку кверху ногами. Так ничего и не услышав в трубке, Егор поставил телефон, положил свою красную небритую харю на журнальную табуретку и стал собираться