Рэй каждым волоском на теле чувствовала, как воздух дрожит. Не от ветра, или жара или холода, а чего-то другого. От перемены в её жизни, которая ещё не случилась, но уже ощущалась. Она прижала ладонь к холодному мрамору и задержала дыхание: «Завтра утром начнётся ритуал… Я стану той, кем хотят меня видеть».
Слева чуть слышно прошелестел подол кимоно. Настоятельница Сейка остановилась рядом, не нарушая тишины. Её белые глаза были закрыты, но лицо повёрнуто точно к Асуми. Волосы наставницы были собраны в высокую причёску, закреплённую серебряной шпилькой в форме капли воды. На фоне серого утреннего света она казалось почти призрачной.
– Ты всё ещё боишься, – сказала она спокойно. Не спрашивала, а утверждала.
Девушка не ответила. Пепел продолжал оседать и серый след на её кимоно становился всё отчётливее.
– Страх – не слабость, – добавила Сейка, опустившись рядом с Рэй почти бесшумно, словно тихая вода. – Это значит, что ты всё ещё не стала частью своей тени.
Асуми взглянула на свои ладони. Под ногтями чернела тонкая полоска золы. Она стёрла её о ткань одежды, оставив ещё один след.
– Я не уверена, что хочу становиться ею. – прошептала она, словно была виновата, честно признаваясь в дурном поступке.
– Страх – тоже путь.
Сейка коснулась плеча девушки. Тёплое прикосновение было неожиданно живым, земным. Она провела пальцами по краю рукава Рэй, едва заметно – будто что-то вспоминая. Ветер подхватил подол её одежды и расправил его, как крыло журавля.
– Когда ты впервые появилась здесь… – тихо сказала она, глядя куда-то мимо сада, – ты была похожа на осколок фарфора. Хрупкая, острая. Без света.
Рэй опустила взгляд. Ей казалось, что она помнит тот день, но воспоминание всё время ускользало – как тень на воде.
– Ты не плакала, – продолжила Сейка. – Ни в первую ночь, ни в десятую. Смотрела, будто проверяла, насколько мы настоящие. Насколько это место – не иллюзия. И только однажды ты заплакала.
Рэй подняла глаза.
– Это было на третью весну. В храм привезли новое зеркало. Ты подошла к нему… и заплакала. Не потому что испугалась. А потому что, наконец, увидела в отражении что-то своё.
Сейка говорила негромко, ровно. Но в этих словах звучала нежность, редкая для неё.
– Тогда я поняла: ты не хочешь быть святой. Ты хочешь быть целой.
Она замолчала на миг. Рэй всё ещё не знала, что сказать. Мир вокруг словно сжался до их дыхания и шороха листьев.
– Именно поэтому я выбрала тебя первой, – добавила Сейка. – Не потому что ты была послушной. А потому что ты была живой. Даже когда пыталась спрятать это.
В этот миг Рэй захотелось поверить, что всё предстоящее – просто переход. Что это всего лишь ритуал, как у других девушек, и после него она проснётся той же, что и вчера. Но что-то внутри неё противилось этой мысли, словно знало, что она встретит рассвет уже другой, или вовсе для неё завтра не наступит.
Воздух слегка завибрировал от удара храмового колокола. Первого. Это было знаком, что начался последний день перед обрядом.
– Иди, – сказала Сейка. – Завтра ты войдёшь в воду.
Воздух всё ещё не был спокоен после звона. Словно пространство – вода, а он, маленький камешек упавший в заводь, оставляющий после себя круги. Они расходились по мраморным плитам, коже, заставляли волноваться.
Асуми медленно поднялась с колен на ноги. Суставы затекли, но она, занятая своими мыслями, почувствовала это не сразу.
Настоятельница уже стояла, словно никогда и не садилась. Она не смотрела – чувствовала. Как будто даже самое малейшее движение Рэй отзывалось в ней лёгкой тенью, как капля дождя, упавшая с ивовой ветки в воду.
– Завтра ты войдёшь в воду. – вновь повторила Сейка, но теперь в её голосе было не столько наставление, сколько что-то мягкое, почти материнское.
Девушка кивнула, не потому что согласна, а потому что иначе не могла.
Наставница развернулась и исчезала за бамбуковой изгородью, будто растворилась в утреннем свете. Ива шевельнулась от ветра, провожая её.
Комната пахла древесной пылью и рисовой бумагой. Совсем слабый свет струился через перегородки. На полках свитки, молитвенные камни. Рядом на полу простая циновка, зеркало с ободом, складной столик.
Асуми Рэй сидела на коленях перед зеркалом. Тёмные каштановые волосы рассыпались по плечам, блестели. Она расчёсывала их длинными плавными движениями, как учили – от корней до кончиков вниз, не дёргать, не спешить. В этом было что-то успокаивающее, очищающее голову и дающее ясность мыслям.
Девушка невольно подумала о том, что мама всегда начинала заплетать и расчёсывать её волосы с правой стороны. Она говорила, что это нужно, чтобы не запуталась судьба, что у правой всё яснее.
Рэй чуть улыбнулась сквозь дрожь.
Помнилось не лицо, не голос –