Укрытие. Алексей Колесников

Сколько можно было украсть с одного колодца – не сочтешь. А все же это было лучшее время в жизни Ивана, потому что до него и до таких, как он, государству не было никакого дела. Иван жил в безопасном пузыре. Юность, мечты, живые родители. Вечерами он слонялся с приятелями по поселку, вдыхая тревожную смесь ароматов: дымок от подожженной травы, прелые листья и дешевые духи одноклассниц. Ему шестнадцатилетнему виделась впереди целая вселенная, и сердце от этого так тревожно стучало, что дрожали стекла в ветхом ДК с дырявой крышей, откуда на танцующих сыпалось высохшее голубиное дерьмо.

      – Так, тут вроде связь должна ловиться, – сказал Коробов, протягивая Ивану свой телефон. – Напиши, Святослав зовут, что мы подъезжаем, а то еще врежут из миномета.

      – Как именно написать?

      – Ну как. «Подъезжаем» пиши.

      Иван написал: «Добрый вечер. Мы договаривались о встрече. Едем на Ниве-577. Подъезжаем».

      Коробов, не дождавшийся расспросов, чувствовал себя оскорбленным. То, что он поэтому практически насильно вез зятя к лихим фёдорам, было педагогическим приемом. Совсем зять в домашнего кота превратился: ест и спит, мяукает, когда есть настроение.

      Коробова поражала эта беспечность, свойственная молодому поколению. Пропади зять на весь день, да он бы – Коробов – весь Новоколоденск на уши поставил. С вертолетами бы искали. Это забота называется.

      Потом Коробов вспомнил, как трепетно Иван относится к Вере и сыну – Лёше. Это вызывало у Коробова уважение.

      – Ничего, – Коробов улыбнулся, – горелое с утки ножом соскоблим и поужинаем, когда вернемся. Мед сверху подгорел, а внутри самый сок!

      – Если вернемся.

      – Не переживай ты. Там нормальные мужики. С поселка есть. Я, правда, их не знаю – пацаны совсем. Младше тебя, представляешь? Школьники почти.

      – Ага, уголовники в основном. Кто мать топором зарубил, кто только собирался. Кто-то нос плоскогубцами соседу за пенсию оторвал. Некоторые всего лишь за выбитый в драке глаз сидели.

      – Не все там уголовники, – возразил Коробов, а потом добавил: – Зато насильников нет.

      Иван молча посмотрел на тестя и вздохнул.

      – Вот как, – принялся рассуждать Коробов. – Наше поколение пронесло… хотя тоже, знаешь, перестройка эта. Не то что война, но тоже дерьмо еще то. А вам вот досталось. И непонятно, когда кончится, да? Ну а что? Должен кто-то родину… – он запнулся, – родиной заниматься.

      Коробов посмотрел на спрятанные под капюшоном космы зятя, на его красноватое лицо, поросшее щетиной, и захотел подбодрить: «Не трусь!» Ему вспомнилось, как дрожали у Ивана губы, когда Вера привела его знакомиться, как он ничего не ел за столом, кроме прозрачного, безвкусного винограда.

      Коробов основательно готовился к замужеству дочери: откладывал на книжку, приводил в порядок дом. Мало ли кого выберет Вера. Может, сына начальника полиции, например. Нужно соответствовать. В первую очередь следует показать, что, может, и не богато, но честно родители невесты прожили. Куда руки дотягивались