в одностороннем нарушении действующего соглашения, незамедлительно представив все необходимые «оригинальные» документы, подтверждающие претензии. Правдоподобные с первого взгляда бумажки на фирменных бланках уважаемых местных предприятий, с печатями и чрезмерным обилием подписей убедили, как ни странно, всех – с выдвинутыми претензиями согласились по обе стороны границы, включая, естественно, и высокое руководство Вениамина Ростиславовича, которое готово было опрометчиво пойти на значительные уступки для мнимого сохранения дружеских отношений между двумя государствами и предоставить требуемые преференции на сотни миллионов долларов США. Бумажки не убедили своими доказательствами только Вениамина Ростиславовича, который однозначно определил их «липовый» характер, поэтому лишь он один не согласился с такой постановкой вопроса и не побоялся выступить против подобного шага. Он считал дипломатию не вышиванием гладью, да ещё и по шёлку, а исключительно отстаиванием, пусть жёстко и со скрежетом формулировок, собственных интересов, чтобы не было соблазна в будущем неуважительно относиться к его стране и повторять применение жульнических схем. Чем ему только возбудившиеся от предстоящей возможности власть употребить филантропы рукоделия не грозили.
«Лучше не вспоминать». Каждый стремился пощипать щёки его психологической устойчивости морозом назревающего наказания, будто все они вдруг, не сговариваясь, озаботились сердитой охотой мщения, а он
«добыча злых забот». Одни, они же свои, обещали его уволить с публичным позором на всю оставшуюся жизнь, другие, то есть чужие, объявить
persona non grata [38] и выслать на родину в двадцать четыре часа за саботирование уже данных, правда, устных обещаний.
Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
Но он выдерживал осаду объединённых карательных намерений и оставался неусмирённым («Ромео – мелюзга»? Да, боже правый, нет! «Ромео для позора не рождён»), поскольку настолько хорошо знал вопрос, по которому возникли разногласия, что сумел в полном одиночестве (а кто-то говорит, что один в поле не воин, запревшая брехня!) благодаря неимоверной стойкости духа и редкого профессионализма доказать несостоятельность всех претензий, умышленное преувеличение ничтожной проблемы и фальсификацию якобы проведённых экспертиз и сделанных заключений. Когда стало ясно, что преференции обманным, подложным путём получены не будут, а сам обман во всей своей красе откроется высшему руководству страны, верхушка «провинившегося» местного министерства попросила на переговоры для урегулирования неприятных последствий именно его, в ходе которых он сумел отстоять не только интересы своей страны, но и избавить вдобавок и зарвавшихся визави, по их собственной вкрадчивой просьбе, от неизбежно надвигающего разоблачения и прямолинейных организационных выводов. Доверительное отношение к нему после этого стало абсолютным, чем он не один раз пользовался
