Но так или иначе, в назначенное время Регина Росси в длинной чёрной мутоновой шубке, аккуратных сапожках и с бабушкиной бисерной сумочкой, спрятанной в её обычную университетскую торбу, вышла из метро на «Площади Свердлова», добежала до храма искусства и поднялась по ступенькам к третьей колонне слева, где её уже ждал профессор. Она не нашла подходящего случаю головного убора, и в её собранных в тяжёлый узел рыжих волосах блестели снежинки, которые профессор тут же попытался смахнуть, не успев даже поздороваться, чем немало смутил свою спутницу. Впрочем, он тут же исправил оплошность:
– Скузи, синьорина, я подумал, что они сразу растают в тепле, мы же не хотим повредить вашу изумительную причёску… Хотя такие волосы ничем не испортишь, куда до них прерафаэлитам… Пойдёмте скорее!
И профессор увлёк её к дверям раньше, чем Регина нашлась с ответом. Она даже забыла спросить, почему они не ждут остальных, но решила, что все уже прошли вперёд, а профессору пришлось дожидаться её одну, отчего смутилась ещё больше.
В гардеробе он галантно помог Регине освободиться от шубки, но ей ещё предстояло переобуться, что в толчее оказалось довольно сложной процедурой, и на минуту профессор потерял её из виду. Ему пришлось подняться на целый пролёт большой лестницы в фойе.
Но вот Регина переобулась в высокие лодочки, благополучно получила второй номерок от сумки с сапожками, расправила поддёрнутое на талии, чтобы не вылезало из-под шубы, настоящее длинное вечернее платье и, не найдя профессора, быстро поднялась на два пролёта, обернулась, увидела профессора внизу и вскинула руку, чтобы привлечь его внимание. Что ж, ей это удалось, и, похоже, для профессора её преображение тоже стало сюрпризом – уверенно прокладывая себе путь сквозь толпу, он поднялся к Регине, предложил ей руку, на секунду чуть отстранил от себя, оглядел внимательно. Собранные назад тёмно-рыжие волосы, открывающие длинную шею и изящные ушки с маленькими изумрудными серёжками, зелёные глаза, белая кожа, безупречно сидящее на её стройной фигуре платье – лаконичный чёрный панбархат, без рукавов, с довольно глубоким вырезом, где на почти невидимой цепочке висел ещё один крохотный изумруд. Довершали образ бирюзово-бронзовой глубокой зелени шёлковый палантин и та самая бабушкина театральная сумочка в тон.
Лицо