– Боюсь…
Профессор негромко рассмеялся, но ещё до того, как он успел вставить слово, Регина торопливо продолжила:
– Боюсь, но сделаю всё, что могу, профессор.
– Ну и прекрасно. Тогда пошли обедать. У вас тут замечательная профессорская столовая…
Регина помнила, как ей было неловко в тот первый раз, когда они вместе зашли в преподавательскую столовую Главного здания, но сидящие там преподаватели естественных факультетов были настолько погружены в свои собственные мысли, беседы, книги и рукописи, что им не было ровным счётом никакого дела до сидящих за соседним столом коллег и их стеснительных студенток.
Лекции итальянского профессора произвели на факультете такой фурор, что их так до конца года и проводили в Главном здании, только в президиуме уже никто, конечно, не сидел.
До конца семестра Регина не пропустила ни единой лекции профессора Кастеллани, но даже не лекции и не множащиеся на письменном столе стопки книг, заказанные им для своей подопечной в Италии, занимали всё её время и мысли.
Только сейчас, проводя в обществе профессора по многу часов ежедневно – обсуждая очередной параграф диплома, переводя ему на лекциях Сарабьянова (русский авангард тоже входил в сферу интересов синьора Антонио), сопровождая его то в Третьяковку, то просто на коротких прогулках по Ленинским горам, Регина стала понимать, что на самом деле входит в понятие «ментор», «учитель».
Регина была не единственной его студенткой, он курировал ещё нескольких дипломников и двух аспирантов. Все они просто носом землю рыли, стараясь угодить профессору, ловили каждое слово, придумали нести при нём вахту в передвижениях по Москве, а то вдруг итальянец заблудится…
Но как же горели их глаза, как старались они любой ценой побыть в его обществе подольше, как неохотно уступали место другим счастливцам, когда приходило их время консультации с профессором… Они почти поселились в библиотеке и, чего уж там, немного забросили остальные предметы. Мальчишки начали завязывать шарфы на его особый манер, пытались копировать жесты, интонации и шутки, даже отпустили волосы, что к зимней сессии вызвало некоторое недовольство деканата, но к харизме профессора не приблизились ни на шаг.
Щедрость – у них у всех было ощущение, как будто их привели в огромный «Детский мир» на Дзержинке и разрешили играть сколько влезет, а потом выбрать себе любую игрушку. Профессор не жалел на них времени, не ограничивал в выборе тем, да и сам не ограничивался Ренессансом или только историей искусства, рассказывая обо всём на свете. Пока он занимал одну из гостевых квартир в Главном здании, вся их «сборная» бывала там регулярно, как среди недели, так и по субботам, когда профессор приглашал и коллег с кафедры, устраивал итальянские дни и готовил сам. Они спорили между собой, кому достанется накрывать на стол, а кому – убираться потом, но помогать профессору с готовкой было как вытянуть счастливый билет. А Регина тогда в спорах не участвовала, она обычно забивалась на холодный