Регина растерянно кивнула. Ещё осенью всех новых подопечных итальянского профессора вызвали в комитет комсомола на серьёзную беседу, которую вёл невзрачной внешности дядечка, представившийся майором Внутченко. Суть сводилась к тому, что они, будущие бойцы идеологического фронта, не должны поддаваться тлетворному влиянию Запада. Видимо, пока они все справлялись неплохо, потому что больше их не трогали, но несколько раз Регина замечала этого Внутченко то в коридорах, то на большом сачке Первого Гуманитарного.
– …«Щелкунчик» в Большом театре под Рождество, то есть, простите, под Новый год – не тот спектакль, куда я привёл бы кого-то ещё. Это для детей, или вот – для вас… Не обижайтесь, но только вы умеете так радоваться любому пустяку и по пустякам же огорчаться…
Профессор мягко улыбнулся.
– А ещё вы, по-моему, очень любите сказки.
– Люблю… Но я, кажется, совсем запуталась и всё неправильно поняла.
– Всё очень просто. Если бы вы не пошли, я смотрел бы «Щелкунчика» один. И прекрасно, я очень люблю Чайковского. Но, понимаете, иногда удовольствие острей вдвойне, если его есть с кем разделить. Парадокс, не так ли?
Профессор рассмеялся, и Регина вместе с ним, в который раз поражаясь его умению моментально сглаживать маленькие неловкости.
Спектакль начался, но Регина нет-нет да и возвращалась к своим дурацким вопросам и ругала себя за рассеянность и невнимательность к самым очевидным вещам.
К середине второго акта она осознала, что как-то незаметно почти всё, не касающееся профессора Кастеллани и их совместной работы, из её поля зрения исчезло вовсе; что с какого-то момента она живёт будто в мыльном пузыре, куда не долетают никакие звуки из внешнего мира; что скоро сессия, и надо готовиться ещё к трём экзаменам, а она даже не помнит, где конспекты…
И на неё, Регину Росси, образцовую студентку и воспитанную девочку из хорошей семьи, это совсем, совсем не похоже.
– Ну что, пройдёмся немного, и я провожу вас домой? Как-то обидно спешить и комкать вечер после такого спектакля, хочется продлить послевкусие… И снег…
– Вы любите снег, профессор?
– Вот такой, медленный, – да. Особенно, когда сухо и безветренно. Странно, в снегопад даже как-то теплее… Конечно, не в эту вашу знаменитую русскую метель, а вот как сейчас. Предлагаю дойти до Александровского сада, это всё равно по пути к Метросто… Мертостро…
– Метростроевской.
Регина улыбнулась. Название улицы, где она жила, было звучным, но трудновыговариваемым не только для иностранцев. Гораздо сложнее, чем прежнее – Остоженка.
– Добрый вечер, профессор!
Они стояли на ступеньках Большого, и раздавшееся откуда-то из-за спины и сверху громкое приветствие застало их врасплох. По ступенькам спускались Регинин завкафедрой Гращенков с очень элегантной дамой, очевидно, супругой. Он сдержанно улыбался, но холодный взгляд Регина помнила ещё по прошлому году, когда во время летней сессии, отвечая на экзамене, от напряжения