Но мне почему-то важно заставить её переменить мнение.
– Или боишься?
– Я?
– Ты. Ты. Струсила, так и скажи.
– Хорошо. Давай съездим.
Сцепив зубы, соглашается Ланская. Молчит, пока мы забираем Еву у их хваленой Валентины Федоровны. Молчит, пока мы втроём минуем бесконечные коридоры и выскальзываем на парковку.
И отмирает только тогда, когда я распахиваю перед ней дверь.
– Спасибо.
Благодарит она меня, только из её уст это больше звучит, как отборное ругательство.
Проверив Евин ремень безопасности, я устраиваюсь на водительском сидении и включаю обогрев. Врубаю радио, чтобы хоть чем-то забить эфир, и размышляю о том, что творю лютую дичь.
Манипулирую Василиной, которая ведётся на мои ухищрения, как в старые добрые времена, и планирую познакомить её с невестой. Чтобы что?
Доказать, что Лена достойная женщина, а я не тот повеса, что раньше. Наверное.
– Добро пожаловать в наши хоромы.
Отперев замок, я склоняюсь перед Ланской в шутливом поклоне и первым делом веду её в детскую. Выжидаю, пока она прошлепает босыми ногами к огромной полке с куклами и книгами, и выдаю торжествующее.
– Ева ни в чём не нуждается, видишь?
– Ты ошибаешься, Холодов.
– Ошибаюсь?
– Да. Как часто ты приезжаешь домой на обед, если не брать в расчёт ваши визиты в клиники? Как часто ты читаешь ей сказки на ночь? Когда ты в последний раз брал выходной, чтобы провести его с дочерью на природе? Или в парке аттракционов? Или в кинотеатре?
Её вопросы просты и логичны. Они бьют наотмашь, попадают прямо в цель, и на пару секунд я осекаюсь, глядя на неё как на восьмое чудо света.
А потом вспыхиваю, словно спичка от злости и ядовито бросаю в ответ.
– А ты, как я погляжу, эксперт в семейных отношениях? С каких это пор?
Я смотрю на неё с вызовом, горделиво вздернув подбородок. Чувствую себя упрямым глупым мальчишкой, но не могу остановиться или перестать провоцировать Ланскую.
Я просто хочу.
Совершенно по-детски, глупо задеть её за живое. Увидеть на слишком серьёзном лице привычную растерянность и даже обиду. И так увлекаюсь, что забываю напрочь о цели нашего приезда.
– Верно, Холодов, – чуть помолчав, тихо хмыкает Линка.
Скрестив руки на груди, она меряет меня почти равнодушным взглядом. И тем самым, ненавистным мне менторским тоном продолжает.
– Не МНЕ говорить о семейных ценностях, отношениях и родительской любви. Но может быть, именно поэтому я понимаю, что все это, – лёгкий кивок головы на забитую игрушками комнату. – Полная хрень. Ты откупаешься от собственного ребёнка, закрываешь глаза на собственную неспособность найти на него время и силы и честно веришь, что этого хватит? Самому-то не смешно, нет?
Мои кулаки сжимаются против воли, и я давлю рвущиеся с языка ругательства.