«После стольких лет? Всегда».
Эта строчка как девиз, как клеймо чёрной лентой букв по ребрам прямо под сердцем. И может быть правильно будет забыть, вычеркнуть всё, что было в прошлом, но…
В эту секунду, когда я взвешиваю все «за» и «против» на воображаемой чаше весов, маленькая ладошка касается моей щеки, и я вздрагиваю, возвращаясь в суровую действительность.
Горло давят проглоченные когда-то слова. Душат. Режут острыми гранями. Так реально, что проходит пара секунд прежде, чем я вспоминаю, кто я и где. Трясу головой, отгоняя тяжёлые мысли, и с трудом фокусирую взгляд на том, что происходит здесь и сейчас.
На чужом ребёнке, что смотрит на меня со странной смесью интереса и страха. А ещё – обречённости.
И это неожиданно бьёт под дых куда сильнее, чем встреча с бывшим столько лет спустя.
Намного, намного сильнее.
– Прости, милая, – я сжимаю пальцы в кулак и непроизвольно вытираю влажные уголки глаз.
Глубоко вздыхаю и медленно отпускаю внезапно настигшие меня флэшбеки. В сотый раз напоминаю себе, что прошлое уже не исправить, и машинально глажу придвинувшуюся ко мне чуть ближе малышку.
Ева молчит. Разбирает меня на запчасти своими большими глазами, и я ловлю себя на том, что меня коробит этот прямой взгляд. Взгляд взрослого человека на детском невинном лице.
Девчушка вертит в руках открытый фломастер, и я замечаю, что выбранный чёрный цвет так и кричит о том, что у ребёнка проблемы.
Даже с точки зрения абсолютного дилетанта, коим я и являюсь.
Я не психолог. Не детский так точно. Но даже я понимаю – так быть не должно. Не могут дети видеть мир в чёрно-белом свете. Особенно любимые, желанные дети.
Холодов ведь любит свою дочь?
Вопросы множатся в голове, но я не хочу задавать их здесь и сейчас. Не хочу обвинять его и делать поспешные выводы. Поэтому снова глубоко вдыхаю и мягко, ласково говорю:
– Почему этот цвет?
Пальцы ловко вытягивают из детских рук пресловутый фломастер. Отбрасывают его куда-то назад, а я двигаюсь ближе к столу и вожу кончиком пальца по закрашенному телу русалочки. Штрихи крупные, гладкие. Лежат ровно и уверенно, говоря о том, что моя маленькая подопечная не сомневалась.
И это чуточку пугает. Сознательный выбор, без каких-либо колебаний.
Ева не знает, какие мысли бродят в моей голове. Ей не ведома логика взрослых и их тревога обо всем на свете. Она едва заметно жмёт плечиками и щипает себя за рукав ветровки. А после снова смотрит на меня своими огромными, беспечно-спокойными глазами, и я вдруг тихо смеюсь.
Эта девочка…
Она нереальна. Она рушит мои надуманные предположения, разбивает вдребезги теории и домыслы, что я успеваю построить за этот короткий срок. И невинно, непосредственно, как и подобает ребёнку, намекает на то, о чём не догадается глупый взрослый человек.
Будь у меня хоть три высших образования, я бы никогда не подумала о том, что русалочке может быть холодно. Просто