Интересно, что папа почти проболтался о мамином состоянии, хотя обычно родители непробиваемы, выступают единым фронтом. Были времена, когда я сомневалась в их преданности, да и не только в ней, однако сейчас все иначе – лучше, уже много лет гораздо лучше, чем тогда. У них есть все, ради чего они работали всю жизнь: взаимная любовь, дети с внуками и время, которое раньше уходило на «Устричную раковину». От такого нельзя отказываться, дорог каждый день. Но я точно знаю, что друг для друга они готовы на что угодно. Даже сжечь родной дом, оставив нас на пепелище.
Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Кто бы мог подумать, что самая рациональная в семье теперь я? Мама с папой одержимы бредовой идеей, Томас дуется как ребенок, а про Вайолет я вообще молчу – это единственный человек на свете, который романтизирует все, кроме собственного брака. Она до сих пор по-детски благоговеет перед родителями и не способна критически оценивать их поступки. Она не согласилась со мной, когда я сказала, что план у них совершенно дурацкий и, как только дойдет до дела, они дадут задний ход. По мнению Вайолет, родители всегда знали, что не смогут жить друг без друга, и, скорей всего, договорились о чем-то таком давным-давно. Она заявила, что не представляет их по отдельности и что их задумка не так уж плоха: мол, зачем оставаться в одиночестве и к тому же с разбитым сердцем. В такие моменты я думаю, что, видимо, в семье я не единственная, кто сидел на наркотиках.
– Это важно, – настаивает мама.
Через секунду до меня доходит, что она все еще про оркестр, зачем-то он ей понадобился.
Я резко разворачиваюсь, как загнанный в угол бык.
– Так, важно, понятно.
Если важно, значит, сделаем.
Мама держит нарочитую паузу. Она всегда так делает, когда хочет показать, что услышала нас. Есть в этом некая покровительственная нотка, особенно заметная сейчас.
– Я хочу сыграть. С Бостонским оркестром. Всегда об этом мечтала. А времени у меня очень мало.
– Ну по поводу времени ты сама решила. Да, ты говорила, что тебе становится хуже, и быстрыми темпами. Это ужасно, конечно, но выбрать дату и даже не попробовать продержаться подольше… – Я перехожу на визг: – Не могу больше обсуждать эту бредятину!
– Давай вместе сыграем.
– Ты шутишь?!
– Ты, я и оркестр. Ты мне очень нужна.
Ее настойчивость вызывает у меня жестокий смех.
– Во-первых, я понятия не имею, есть ли там у Маркуса знакомства. Во-вторых, я уже сто лет не играла на концертах.
Я,