– Выходит, вы ночами железом гремите, потому что секреты свои прячете? – вдруг разозлился поп.
– Нет. Потому что, начав ковать булат, останавливаться нельзя, – ещё ехиднее ответил Матвей. – Пока клинок недоделан, его остужать нельзя.
Эту часть секрета стали он раскрыть не боялся. Всё равно вся станица знала, что клинки они ковали сутками, не останавливаясь. Скрыть это было просто невозможно. Ведь грохот молотов из кузни разносился по ночной степи, даже несмотря на закрытые двери.
– А вот скажи-ка мне, вьюнош, секрет этот ты нашёл или отец твой? – вдруг спросил поп, вонзив в парня жёсткий, мрачный взгляд.
– Батя его полжизни искал, – пожал парень плечами, дерзко усмехнувшись. – Так что пугать меня, чтобы секрет тот добыть, даже не пытайся. Не тот ты человек, чтобы я испугался.
– Опять дерзишь? – зашипел поп рассерженной гадюкой. – Доиграешься, прокляну. Анафеме придам.
– Попробуй. Я тебя тогда на твоей же колокольне повешу. Удавлю, как того щенка. Забыл, кто меня учил да натаскивал? Приду ночью, и вся твоя семейка кровью умоется, – зашипел в ответ Матвей, вперив в противника не менее злой взгляд. – И никто никогда не поймёт, кто это сделал. Следы от степных коней оставлю, все скажут, что ногайцы всех порешили.
– Да ты совсем бешеный, – вздрогнув от взгляда его сверкнувших глаз, поёжился поп.
Их содержательную беседу прервал стремительно вошедший кузнец. Едва увидев попа, Григорий мрачно хмыкнул и, не здороваясь, с ходу спросил:
– Ты чего тут?
– Да вот, проведать болезного пришёл, – пробормотал тот, отводя взгляд.
– Не лги, не бери греха на душу, – фыркнул Григорий. – Тебе до болезней наших и дела нет. Сколь раз было, тебе молебен за здравие заказывают, а ты всё своё гнёшь. Креста на тебе нет, долгогривый.
– Ты это, не очень, – ещё сильнее стушевавшись, забубнил поп, поднимаясь.
– Ступай отсель, – зло выдохнул кузнец. – Нужен будешь, кликнем. А пока и дорогу в мой дом забудь.
– Да я всю вашу семейку от церкви отлучу, – не выдержав, взревел поп.
– В соседнюю станицу съездим, – равнодушно отозвался Матвей. – В церковь ходят не попу кланяться, а иконам святым и кресту православному. А поп так, довесок к молитве искренней.
– Ты чего несёшь? – развернулся к нему поп всем телом.
– Правду. Первохристиане в пещерах да пустыне молились. И ничего. Слышал их Господь. И без попов всяких обходились, потому как от души молитву возносили, – не остался парень в долгу.
– Да вы тут еретики все, как я погляжу, – обретя дар речи, прохрипел возмущённый до предела поп и, подхватив свой посох, выскочил из дома.
– Ты чего на него взъелся? – спросил Григорий, проводив его взглядом.
– А ты чего? – изобразил из себя раввина Матвей.
– Ну, у нас-то, тех, кто постарше, к этому дураку вопросов много имеется. А вот ты с чего вдруг его задирать начал? – пространно пояснил кузнец, вопросительно глядя на парня.
– А надоел. Всё ходит,