– Женщины на тебя за это не обижаются?
– Я ведь не самогоном торгую. Они и сами за салом приходят. Порой еще и шутят: «Ты, Даниловна, сало то табачным дымом коптишь?». Сейчас не продаю, не тот товар. Да вот у меня какая беда стряслась. Свинья так вымахала, сильная такая, того и гляди с ног сшибет. Давеча до корыта не допустила. Так мордой ведро толкнула, с полведра мимо пролилось. Вот и сидит теперь на голодном пайке. Не знаю, что мне с этим делать.
– Пойдем, посмотрим. Что-нибудь придумаем.
Дверь в хлев к свинье была половинная, только нижняя часть. Верх был открыт. Для проветривания.
Даниловна загнала свинью в дальний угол и держала ее там, время от времени похлестывая хворостиной. Георгий у самой двери отгородил уголок – невысокую оградку, поставил туда большое старое ведро, прибил его к стене. Поставил в него через полудверь, не заходя в хлев, ведро с водой. Свинья направилась к ведру, сунула в него рыло, почмокала и отошла в сторону.
– Вот и лопай теперь водичку. Опрокинь, попробуй. Не нравится? Так тебе и надо – ликовала победоносно Даниловна.
Я хочу, чтоб жили лебеди…
Работа в слесарной мастерской Сереже нравилась. Приятно было работать с деревом, чувствовать его тепло, дышать запахом леса. Сережу ценили за трудолюбие, за добросовестное отношение к делу, за умение ладить с людьми. Подружился с девушкой. Зое, как и ему, тяжело жилось у тетки. Та упрекала Зою за посредственные школьные оценки, позже – за маленькую зарплату посудомойки в столовой. Две души, обделенные домашним теплом и вниманием, нашли друг друга. Их дружбу приветствовала соседка баба Фрося. У ворот ее избы, на лавочке, подолгу сидели они вечерами. Палисадник бабы Фроси скрывал их от избы Сережи, от глаз мамаши. Просто сидели и молчали. Вдвоем им было хорошо. Домой ни тому, ни другому идти не хотелось. Баба Фрося им не мешала.
Вышел из заключения Аркашка. Сразу же пустился в разгульную жизнь с прежними приятелями. Потребовал у матери продать дом. Мать сопротивлялась:
– Где