Боль, которую я носила в себе, захлестывает меня. Скорбь достаточно ужасна сама по себе, но теперь мне приходится сносить еще и одиночество, о котором я никогда не просила.
Смерть смотрит на меня, а дождь тем временем поливает нас обоих.
– Это то, к чему я призван, кисмет, – говорит он. – Я убиваю.
Тоска впивается в меня острыми когтями, пытаясь выбраться наружу. Вся моя жизнь окончилась в день, когда в наш город явился этот тип, а ему хоть бы хны.
Разумеется, ему плевать, Лазария, – говорит негромкий голос внутри меня. – Он не смог бы разрушать мир, если бы принимал это близко к сердцу.
Всадник тем временем снова окидывает меня беглым взором. В его глазах сквозит что-то древнее и иное.
– Как твое имя? – спрашивает он.
Я колеблюсь. Не следует называть имя человеку, которому не доверяешь, но разве может со мной случиться что-то хуже того, что уже произошло? Мы оба знаем, что убить меня он не может.
– Лазария, – решаюсь я.
– Лазария, – повторяет он, пробуя имя на вкус, катая его на кончике языка. Улыбается, но от этого только сильнее кажется, что он меня сейчас проглотит. – Удачный выбор.
Смерть обходит меня по кругу, кончики крыльев волочатся по земле. Одно из них внешним краем задевает мою руку, и от этого прикосновения я покрываюсь мурашками.
– Так кто ты? – спрашивает он.
– Ты уже задавал этот вопрос. – Я враждебно наблюдаю за ним, когда, описав круг, он останавливается прямо передо мной.
Вдалеке от нас снова ударяет молния, и я опять вижу, как вместо его фигуры проступает скелет.
Это так зловеще, что я вздрагиваю.
– Я должен был одной своей волей убить тебя, – задумчиво говорит он, не обращая внимания на мою реакцию, – но не убил. Мое прикосновение должно было вырвать душу из твоей груди, но не вырвало. Остается одно. – В его древних глазах… печаль?
Всадник движется ошеломительно быстро. Он сдавливает ладонями мою голову и одним неуловимым движением…
Щелк.
Я непонимающе моргаю. Надо мной темное небо.
Где я?
Краем глаза замечаю движение какой-то тени и резко перекатываюсь – чтобы оказаться лицом к лицу со Смертью.
Судорожно втянув воздух, я вижу его на коленях рядом со мной, длинные крылья сложены на земле позади него.
– Ты действительно не можешь умереть. – В этих словах слышится нечто вроде затаенного благоговения.
При звуке его голоса меня подбрасывает. Я вспоминаю свои последние секунды.
– Что ты со мной сделал? – воинственно спрашиваю я, садясь, хотя и так уже знаю ответ. Трогаю шею, припоминая вспышку боли.
Смерть нависает надо мной.
– То единственное, для чего я создан, смертная.
Убил.
Всадник продолжает смотреть на меня в упор, и есть в этом взгляде что-то такое, от чего у меня мурашки бегут по коже. Или, может, в этом виновата мертвая тишина, которая, кажется, следует за ним