Сегодня мы собирались праздновать день рождения Брианы, а не… не это.
Оуэн и Джунипер со своими семьями пока не приехали, так что единственный человек, кого я недосчитываюсь, это…
– Мама! – кричу я.
Нет ответа.
Нет, нет, нет, умоляю, нет! Она не могла умереть!
– Мамочка! – Сердце колотится с такой силой, будто решило вырваться из груди.
Я перебегаю из комнаты в комнату, ищу ее всюду. Утром, когда я уходила, она хлопотала по дому, готовясь к празднику, но сейчас я нигде ее не вижу.
Ушла — это лучше, чем умерла, уговариваю я себя.
Но тут я выглядываю в окно гостиной, выходящее во двор. Сперва замечаю, что длинный деревянный стол уже накрыт, тарелки, приборы и украшения расставлены. За ним я вижу большой дуб, по которому, бывало, лазила в детстве. На миг я ухитряюсь обмануть себя мыслью, что она, как я, тоже стала исключением, но тут взгляд падает на высокие огородные грядки.
Нет…
У меня подкашиваются ноги.
– Мамочка… – Собственный голос кажется чужим, слишком он хриплый и полный боли.
Она лежит рядом с грядками, сбоку валяются стебельки сорванных травок.
С неимоверным трудом я встаю и бреду к задней двери. Не знаю, как мне удается ее открыть: я почти ничего не вижу, слезы застилают глаза.
Не хочу верить в ее смерть. Эта женщина спасла меня и приняла в свою семью. Она показала мне, что такое милость и храбрость, сочувствие и любовь. Цитируя мое сочинение, написанное во втором классе, моя мама – это мой герой.
И, неизвестно почему, ее невероятная жизнь только что закончилась.
Я не знаю, как мне удается проделать оставшиеся шаги и добраться до нее. Все кажется чужим. Я падаю на землю рядом с мамой. Оказавшись близко, я вижу, что ее глаза тоже открыты и бездумно смотрят в небо, как будто в нем есть ответы.
Со сдавленным криком я взваливаю ее тело себе на колени. Кожа у нее странная на ощупь – теплая там, куда падали лучи солнца, но прохладная там, где она касалась земли.
Я все еще прижимаю пальцы к ее шее, мне невыносимо страшно перестать это делать.
Ничего. Биения пульса нет – ничего такого, что опровергло бы очевидное.
Я закрываю глаза и склоняюсь к ней. Слезы заливают все лицо.
Не может быть, чтобы все мои родные ушли. Не может быть.
Я рыдаю, я разбита и не могу это переварить.
Вот так же, наверное, все было много лет назад, когда Джилл Гомон, моя мама, ехала в Атланту искать своего мужа, сколько ее ни уговаривали не делать этого. Наверное, ей тоже трудно было поверить, видя город мертвых и ее любимого среди них, – всех их тогда унес Мор. Но тогда по крайней мере остальная ее семья была в Темпле, штат Джорджия, и им не грозила жуткая мессианская лихорадка.
Сейчас не тот случай. Рядом со мной не осталось никого.
Чем дольше я обнимаю маму, тем холоднее становится ее кожа. Я все еще плачу и осознаю.
Осознаю.
Осознаю.
Знаю.
Они