Теперь единственная моя компания – трупы, мимо которых я прохожу, да редкие падальщики, которые ими питаются.
И унылые завывания ветра.
Мне кажется, что я сойду с ума от одиночества.
День клонится к концу, и я начинаю нервничать. Торчать на такой большой дороге небезопасно, того и гляди ограбят, хорошо еще, если ножом не пырнут. Со мной раз было такое. Я ехала домой от пациентки, в тот день мне пришлось пробыть на ногах двадцать с лишним часов, принимая особенно тяжелые осложненные роды. Акушерка, под чьим началом я проходила практику, отправила меня домой отдохнуть. Я буквально засыпала на ходу, когда решила остановиться, сойти на обочину и полежать минутку. А проснулась от того, что по моему горлу чиркнули острым лезвием. Бродяги забрали все мои вещи, пока я истекала кровью. Позднее я пришла в себя, окровавленная. И одна.
Сверкает молния, отвлекая меня от невеселых мыслей.
И в ту же минуту на тихое шоссе выносится куча перепуганного зверья. Я смотрю на них и не верю глазам.
Он приближается.
Господи боже мой, он действительно приближается!
За последние месяцы я уже столько раз ошибалась, стараясь предугадать его маршрут, что почти перестала верить, будто наши с ним пути еще раз пересекутся. Но вот мои старания увенчались успехом.
Резким движением я хватаю лук, который подобрала месяц назад. Стреляю я неважно и оружие прихватила больше для того, чтобы отгонять собак и охотиться на дичь (в этом я пока не преуспела). Но как знать, вдруг этот лук поможет мне остановить Смерть.
Я морщусь. Мне никогда прежде не приходилось намеренно причинять кому-то боль, и хотя сейчас у меня есть причина, я… я совсем не уверена, что готова на это.
Ну вот такая я девушка – люблю вышивать цветочки на своей одежде. Люблю в свободное время спасать зверюшек, а в последние годы училась не на кого-нибудь, а на акушерку. А еще утверждают, что в подпитии я обожаю обнимашки.
Одинокая фигура приобретает более четкие очертания. На фоне грозового неба всадник кажется сгустком черного дыма. Я узнаю его только по чудовищным черным крыльям.
Начинается дождь. Капля, вторая, потом все больше и больше, пока не начинает казаться, что небо разваливается на куски. Ветер сбивает с ног, я дрожу от холода.
Чем ближе всадник, тем сильнее я колеблюсь.
Ты и в самом деле надеешься остановить его, Лазария? Он не станет слушать твои доводы, ты же это понимаешь.
Меня он не замечает, пока я, встав со своего места, не выхожу на середину дороги.
Всадник резко осаживает коня, и хотя это другой город, и день другой, и погода не такая, мне кажется, что я заново переживаю нашу первую встречу.
– Ты, – выдыхает он, но его голос заполняет весь мир вокруг нас.
Он помнит меня.
Кажется, с чего бы мне удивляться: вероятно, на свете не так уж много людей, которых он не может убить, но все-таки. Он меня помнит.
Дождь